Мемнох-дьявол

– Я знаю историю, – рыдал я, пытаясь перевести дух. – Знаю!

– Да, но когда видишь сам, это совсем другое дело, не так ли? Как я уже говорил, это все пустяки. То, ради чего это затевалось, – разделить навсегда греческую и латинскую церкви.

И по мере ослабления Константинополя приверженцы Корана, мусульмане, повалят толпой мимо разрушенных оборонительных сооружений в Европу. Желаешь посмотреть на одну из этих битв? Можем отправиться прямо в двадцатое столетие, если хочешь. Можем отправиться в Боснию и Герцеговину, где сейчас сражаются мусульмане с христианами. Эти страны, Босния и Герцеговина, сейчас на устах людей, шагающих по улицам Нью-Йорка.

А пока мы обсуждаем народы библейских стран – мусульман, иудеев, христиан, – почему бы нам не отправиться на юг Ирака и не послушать причитания голодающих курдов, чьи болота осушены и население истребляется? Если пожелаешь, мы можем просто ограничить зону обзора разграблением святых мест – мечетей, соборов, церквей. Можно воспользоваться этим методом, чтобы пропутешествовать вплоть до сегодняшнего времени.

Обрати внимание: ни одно из сделанных мной предложений не затрагивает людей, не верящих в Бога или Христа. Люди, чтящие Библию, – вот о ком мы говорим; Библию, идущую от единого Бога и непрерывно изменяющуюся и усовершенствующуюся.

А сегодня, днем и ночью, сгорают в пламени бесценные документы. Это развертывание мироздания, это эволюция; это, несомненно, освященное страдание каких-то людей, ибо все те люди, которых ты здесь видишь, поклоняются одному и тому же Богу.

Я ничего не ответил.

Его голос, к счастью, прервался, но битва – нет. Раздался взрыв. Пламя с ревом взметнулось так высоко, что я разглядел лики святых под самым куполом. На одно мгновение вокруг меня осветилась вся величественная базилика – ее огромный овал, ряды колонн, большие полуарки, поддерживающие купол. Свет померк, опять раздался взрыв, и с новой силой зазвучали крики.

Тогда я закрыл глаза и лежал без движения, не замечая толчков и тяжести подошв людей, ступающих по моей спине. У меня был Плат, и я лежал тихо, стараясь не привлекать внимания.

– Может ли ад быть хуже этого? – спросил я. Голос мой прозвучал слабо, и я не думал, что он услышит меня за шумом сражения.

– Право, не знаю, – ответил он тем же спокойным голосом, словно то, что нас связывало, без усилий передавало слова от одного к другому.

– Это что, и есть преисподняя? – спросил я. – И души могут отсюда выбраться?

Он ответил не сразу.

– Ты полагаешь, я стал бы вести с Ним войну на моих условиях, если бы души не могли выбраться? – спросил он, словно сама мысль о вечном пребывании здесь оскорбила его.

– Забери меня отсюда, пожалуйста, – прошептал я. Моя щека покоилась на каменном полу. Вонь от лошадиного навоза смешивалась с запахом мочи и крови. Но вопли были хуже всего. Вопли и непрекращающийся звон металла! – Мемнох, забери меня отсюда! Расскажи мне, в чем суть вашего с Ним поединка! Расскажи о правилах!

Я попытался сесть, подтянул к себе ноги, вытирая глаза левой рукой, а правой по-прежнему сжимая Плат. Я стал задыхаться от дыма. Глаза сильно жгло.

– Скажи мне, что ты имел в виду, когда сказал, что я тебе нужен, что ты выигрываешь битву? Что это за битва между тобой и Им? Чего ты хочешь от меня? Как ты оказался Его противником? Что, именем Бога, должен делать я?

Я поднял глаза. Он сидел, расслабившись, нога на ногу, руки сложены на груди, с ясным лицом в момент вспышки пламени и бледным, когда оно угасало. Весь перепачканный, он казался слабым и смотрелся довольно странно – был жалким и спокойным одновременно. Выражение его лица не было ни горьким, ни саркастическим, а лишь задумчивым – с застывшей гримасой, совсем как те лики на мозаиках – безжизненные свидетели тех же самых событий.

– Итак, мы прошли через многие войны. Мы видели так много смертоубийств. Мы вытерпели массу мучений, – молвил он. – Теперь у тебя нет недостатка в воображении, Лестат.

– Дай мне отдохнуть, Мемнох. Ответь на мои вопросы. Я не ангел, а лишь чудовище. Пожалуйста, пойдем.

– Хорошо, – сказал он. – Сейчас отправимся. Ты, в сущности, проявил храбрость, как я и предполагал. Твои слезы обильны и идут от сердца.

Я не ответил. Грудь моя вздымалась. Я продолжал сжимать Плат. Левую руку я приложил к уху. Как я смогу двигаться? Ожидал ли я, что он унесет меня в вихре? Будут ли мои члены подчиняться приказам воли?

– Отправляемся, Лестат, – вновь произнес он. Я услышал, как поднимается ветер. Это был вихрь, и стены уже отдалились от нас. Я прижал рукой Плат. И услышал голос около уха:

– А теперь отдохни.

Во мраке вокруг нас кружились души. Я чувствовал, как моя голова прислоняется к его плечу, а ветер разметывает волосы. Я закрыл глаза и увидел, как Сын Божий вступает в огромное, темное, сумрачное пространство. Его маленькая отдаленная фигура излучала свет по всем направлениям, освещая сотни борющихся человеческих форм, душ, привидений.