Меморандум

Я же пока решил максимально использовать то, что имею.

Порфирий

На православной выставке мое внимание привлек старичок, мне он напомнил Алешкиного Димыча. Такой же ироничный взгляд юродствующего мудреца, грустная улыбка и бездна вселенской боли не только в глазах и морщинах, но и во всем облике. Небрежная старая одежда, длинные растрепанные пегие волосы, самодельный бейджик на груди: «Василий Же…»

— Ты уже по третьему кругу тут вальсируешь, — прохрипел он. — Что-то ищешь?

— Да, Василий, ищу и найти не могу.

— Излагай. Что? Название? Автор?

— Книги Юрина, изданные после выхода «Посланника».

— Как твое святое имя?

— Борис. По одной из версий.

— Ишь чего захотел, Борис-по-одной-из-версий! Я сам их пачками покупал и раздавал кому ни попадя. А потом наблюдал за реакцией.

— И какова реакция?

— А как доктор прописал: или большой плюс или очень длинный минус — резкая поляризация общественного мнения. Не было только индифферентности, как, скажем, после прочтения проходного романчика за любовь.

— Да, да, это явление мне тоже знакомо. Так вы не могли бы мне помочь приобрести трехтомник?

— У меня всё разобрали. Даже личный экземпляр с экслибрисом «украдено у Васьки Же». А вот у него может быть…

— У кого, простите?

— Порфирия!.. Кого же еще. Он, видишь ли, покупает для себя, любимого, пачками и держит под спудом. У него нечто вроде склада забытых вещей, только вместо сумок и зонтиков — книги. Причем покупает он только то, что у него вызывает мураш. Возьмет книгу, полистает, прочтет абзац, другой и погружается во внутренние ощущения. Если по рукам и спине пошел мураш, значит это его книга. Порфирий покупает сразу пачку, а то и две — и несет в свою нору.

— Как! Как мне найти этого замечательного человека?

— «Я хочу видеть! Этого! Человека!» — передразнил он меня. — Да я и сам толком не знаю. Был у него давно… Ладно, записывай. С Казахстанского вокзала до платформы Кратово, потом обходишь озеро по левому берегу, проходишь одну за другой три… нет, четыре сосны… там будет старая генеральская дача сороковых годов, а от нее отсчитаешь три дома и напротив кривой сосны увидишь высокий зеленый дощатый забор, постучишь и скажешь пароль: «я от Васьки блаженного». Слышь, не Василия блаженного, а Васьки — это важно.

Я подробно зафиксировал каждое слово в записную книжку и поднял глаза.

— Что смотришь, как теща на любимого зятя. Дуй за красным сухим, другого не употребляю.

И вот ранним утром стою у заветной двери, стою долгие пять, десять, пятнадцать минут, поникнув головой. Не могу решиться протянуть руку к звонку под крошечной крышей, чтобы дождь не залил. Тишина стоит такая, будто я оглох, или как перед грозой. Читаю Иисусову молитву, как подсказал однажды монах у врат Афонского подворья: «Если хочешь, чтобы закрытые врата обители перед тобой отворились, призывай имя Господа Иисуса, да откроются». Наконец, поднимаю руку и давлю на кнопку. Где-то внутри чего-то раздается приглушенный звонок, шелестит цепь и раздается глухое собачье рычанье.

— Кто там еще? — недовольно спрашивает невидимый ворчун.

— Я к Порфирию от Васьки Блаженного, меня зовут Борис, по поводу Алексея Юрина.

— Уходи прочь! Много вас тут шляется.

— Но я же от Василия, что на выставке… — бормочу, а сам чувствую: похоже, никогда не войти мне в таинственную дверь. Там, за забором, за рычаньем собаки, за воротами раздается характерный хлопо́к закрываемой двери. Рычанье собаки переходит в басовитый лай. Жалобно блею: — Но мне очень надо, Порфирий! Откройте…

Отступил от двери на три шага. Стою и призываю имя Господа. Надежда с каждым витком краткой молитвы тает, но что-то держит и не дает уйти. Делаю еще три шага в обратном направлении, еще пять, еще три…

— Эй ты, как тебя… Борис, что ли, — раздается у меня за спиной, — подойди.

Я повернулся на голос и подошел к чуть приоткрытой двери. Из щели на меня исподлобья глядели усталые глаза старика. Следующие пять минут прошли в молчании, лишь Иисусова молитва привносила в абсурдную ситуацию нечто устойчивое.

— Ладно, входи, — сжалился старый ворчун, открыв пошире дверь.

Слева я обнаружил длинную клетку с мохнатой псиной на ржавой цепи. Я подмигнул ей, и собака вопреки должностной инструкции улыбнулась и вильнула пушистым хвостом. Видимо, ей до смерти надоела роль злой собаки.

— Зачем пожаловал?

— Вы Порфирий?

— Ну.

— Василий Блаженный, то есть Васька, посоветовал обратиться к вам. Мне нужны книги Алексея Юрина, изданные после выхода «Посланника». Я, видите ли, полюбил автора, мне очень понравилась его первая книга и хотелось бы прочитать остальные. В интернете есть тексты этих книг, но они сокращенные, а мне что-то подсказывает, в сокращениях и затаился смысл.

— Васька сказывал, что ты от Миледи с Мишаней? Что-то пишешь для них?

— Так вы говорили с Василием? По телефону?..

— Я ему еще лицо набью, пьянице горькому, чтобы он ко мне не присылал разных жуликов.

— Ну, почему сразу жуликов?