Мемориал

Помолчали. Еле-еле потрескивал фитиль лампы, утверждённой Гектором в каменной нише у входа, шептали уголья в очаге, над которым кипел потихоньку котелок с травами. Дурманящий запах расходился по маленькой келье, круглой и гулкой, точно морская раковина, пропитывая и пронизывая её. Может быть, от этого запаха расширялись и бродили безумием виноградные глаза Кассандры.

— Ну, что ты теперь скажешь, богоравный Приам? Теперь тебе верится?

С ужасной усталостью провёл царь по лицу рукой, склонил среброволосую голову, схваченную сверкающим золотым обручем, и по-старчески вздохнул:

— Я понял твой вопрос, колдунья, — прозвучал его ветхий голос. — И мне тяжело на него отвечать. Но я отвечаю на него с бесконечной болью. Да, Кассандра, теперь я тебе верю.

Гектор с недоумением взглянул на него.

— В чём? В чём ты ей веришь?

— Мы уже встречались, Гектор, — ответил старик.

— Это я уже понял.

— Она предсказала падение Трои.

— Бред какой-то…

— Помолчи, Гектор. Ты ничего не понимаешь. Итак, я тебе верю, дочь моя. Что дальше?

— А это зависит от тебя, отче, — странно улыбнулась девушка. — Что ты хочешь узнать?

— Мне трудно вымолвить. Думаю, ты сама ведаешь. Не так ли?

— Я догадываюсь. Ты, наверное, хочешь узнать, что будет потом? И это тебе очень скорбно, потому что тебя тогда уже не будет.

— Да! — вскричал царь и ударил себя рукой по колену и стукнул в сердцах посохом оземь, так что тот загудел, точно боевое копьё. Гектор с изумлением глянул на своего соседа, и мгновенно мелькнуло перед ним видение — представил он молодого и грозного Приама, созывающего воинов на битву.

— Да! — вскричал царь, неизвестно откуда ощущая в голосе чистоту и полнозвучие. — И горько мне, девушка, ибо я уже стар и не могу умереть в бою! А жаль… — и он глянул вперёд, точно прицеливаясь. — Ну да ладно. Вот о чём я хотел спросить тебя, Кассандра. Как сделать, чтобы Священная Троя не прошла бесплодно? Страшно подумать о том, сколько поколений создавало могущество этой Крепости; и что же — всё прахом? Неужели в каждом из нас нет хотя бы частицы Божественного? А если это так, и если в каждом троянце есть зерно бессмертия, как сделать, чтобы Троя не развеялась горсткой песка, а продолжила своё существование? Ведь есть же у каждого человека своя цель! Своя цель есть даже у муравья. Так неужели этот Город, этот божественный каменный муравейник, должен стать бесследной жертвой слепому Хроносу? Скажи мне, колдунья, был ли какой-то логос, какое-то значение и смысл в строительстве наших стен? И если такой смысл существовал — суждено ли ему сохраниться? А если да — то что мы можем сделать, чтобы Троя осталась в прозрачном теле Памяти, а ещё лучше — в делах человеческих?

Кассандра надолго задумалась, а потом сказала:

— Я поняла тебя, царь. Подожди немного, я поразмыслю.

Встала, порылась в тёмном углу, вытащила к очагу ворох деревянных, костяных и металлических табличек, сплошь исчерченных странными значками. Кассандра уселась на пол у очага и, близоруко поднося дощечки к глазам, стала что-то бормотать про себя.

— Жизнь, смерть, жизнь… Нет, не то… Манес… Ночь священная, прорицающая… А, вот!.. Рощи Ферсефонейи…

— Что она делает? — зашептал Гектор, и видно было, что ему стало не по себе от этого зловещего красного света и дощечек и зачем-то перебирающей их безумной девушки с чёрными распущенными волосами в диадеме из волчьих клыков.

Приам жестом запретил ему говорить.

Колдунья поднялась и, подойдя, наклонилась к Гектору с улыбкой, внимательно вглядываясь ему в глаза:

— Ты устал, воин. Завтра тебе предстоит большая борьба. Нужно отдохнуть. Усни… Усни.

Лицо Гектора стало странно-спокойным, веки вдруг сомкнулись, руки его упали, голова запрокинулась. А Кассандра подложила ему за шею подушку, чтобы удобнее было спать, не упираясь затылком в каменную стену. Приам с удивлением и даже со страхом наблюдал, как слабая, похожая на тень, девушка, повергла в бесчувствие огромного воина.

— Я прошу тебя сесть в это кресло, царь.

Приам встал и, повинуясь указанию колдуньи, подошёл ближе к огню и сел в высокое удобное кресло. Принял от неё чашу с питьём и выпил горький, жидкий и чёрный настой.

— Сегодня, царь, я освобожу твой дух… Ты будешь находиться здесь, точнее — твоё тело будет здесь, а душа твоя отправится в путешествие. Возьми-ка вот этот перстень.

Приам надел на левую руку простой полированный перстень с большим плоским изумрудом, исчерченным тайными знаками.

— Слушай меня внимательно, отец. Сначала ты попадёшь в тёмное ущелье и пойдёшь навстречу свету. И в конце концов ты увидишь прекрасный Дом Аида. Справа будет источник. Рядом с ним стоит белый кипарис. К этому источнику даже близко не подходи. Ты понял? Иначе не будет обратного пути.

— Понял, — прошептал Приам. — Не буду подходить.

— Слушай дальше. Ты пройдёшь по тропинке мимо источника и увидишь озеро Мнемосины. Там тебя встретят стражи. Если они спросят, зачем ты спустился в Аид, скажи, что хочешь видеть Владыку Тайн и покажи им перстень. Тебя пропустят. У Владыки и спросишь, как спасти Трою будущего.

— Кто этот Владыка Тайн?

— Орфей.