Читаем Мемориал полностью

— Они с другой стороны. А оттуда взгляд меняется.

— Да, наверное — Москва-река была… Как это сказать? Как бы Рекой, да подземной Рекой. И плеск, плеск:

— Что?

— Плеск вёсел Чёрного корабля. Он до сих пор звучит во мне.

— Но он уходит?

Он уходил.

Чёрный туннель закрывался.

И эхо угасало, с каждым разом отдаваясь всё слабее:

— Жаль всего этого, — прошептала Ирэн. — Этого корабля, и нашего страха, и жутких ночей, и заколдованного клада. Я всё сожгла, и теперь никто не узнает, где скрывается тайна Коломны.

— Не бери в голову, — ответил я. — Мне пришло на ум зашифровать его координаты в Мемориале. Кто внимательно прочитает — разберётся. Но не завидую я тому, кто найдёт этот клад…

Книга двадцать четвёртая. ПРОЩАНИЕ

Вот уже несколько дней я сидел в светёлке у Бэзила. Светёлка не отапливалась, но май стоял тёплый и днём даже припекало; можно было открыть окошко, и у окошка, на маленьком столике, строчить и строчить: И столик и кушетка были завалены черновиками: тетрадями и отдельными страницами, а также стандартными листами, на которых я писал чистовик.

Папка, где хранился «Илион», распухла, она уже не вмещала книги. Вот уже год прошёл с того дня, когда я впервые увидел Гермеса. И всего за год книга подошла к завершению. Я перешёл на жительство к Бэзилу, чтобы закончить книгу и отойти от чудовищных событий последнего времени.

Изредка заглядывали Ирэна или Виола и обрабатывали мою буйную головушку, впрочем, она была уже не буйная: оболочка моя энергетическая более-менее восстановилась; надо было только подлатывать её время от времени. Кроме того, в светёлку мне периодически приносили бальзамы какие-то от головы, так что я шибко поправил своё здоровье. Ещё дважды в день меня отвлекал от работы Бэзил: днём, когда звал обедать, и поздно вечером, когда солнце заходило, и я скребыхал пером в полутьме — это, значит, наступало время ужина.

После ужина, если приходили девчонки, я читал вслух «Илион». И с трёх сторон меня нахваливали и повторяли нараспев особенно удачные фразы.

— Жалко, Марк умер, — говаривала Виола. — Вот бы ты утёр ему нос, в том смысле, что он тебя недооценивал, а ты, гляди-тка: взял да и родил гениальную вещь.

Дни шли за днями в уютной светёлке с маленьким окошком и столиком, со шкафами по стенам, где сплошь стояли старые дешёвые издания классиков, а по столу и на кушетке валялись рукописи. И странно было, очнувшись от бронзового грохота, взять ветхий том Эдгара По и прочитать какую-нибудь новеллу в наивно-корявом переводе, или один из рассказов Гоголя…

Тепло, уютно; вокруг — знаменитые писатели, над головою — связки сухих прошлогодних трав, солнце — в окошке, перо — в руке.

Но странное дело: чем ближе подступала развязка, тем сильнее нарастало у меня предчувствие каких-то печальных а, может быть, — и трагических событий. Гермес давно не посещал меня. И я чувствовал оставленность и обиду, как будто мне поручили дело и бросили, не думая об исходе труда.

И вот как-то ночью я спал в светёлке старинного дома. Плохо спалось: майская духота виною тому или тревога, но даже бальзам Ирэны не подействовал. Я метался на постели, чувствуя приближение ужаса. Предсмертие моё мучило меня, и тошно, и страшно, и жутко было.

Я находился в самом худшем полубреду-полусне. И вдруг…

Я очнулся посреди ночи и почувствовал, что пространство у моих ног сгустилось. Там стояло что-то чёрное и, определённо, нечто живое.

— Кот здесь? — вопросил я, содрогаясь.

— Я, — был ответ. — Я самый.

Без церемоний он присел на край моей кровати, почувствовалась его тяжесть.

— Да-а, — продолжал он. — Люди зовут меня Обманщиком, Отцом лжи, а на самом деле я — Сын Света.

— Как? Люцифер? — я похолодел.

— О, это лишь одно из имён, одно из воплощений. Есть некое единство, и оно постоянно излучает. Я — один из лучей.

— Что значит это явление?

— Оно значит, что я — есмь. И оно значит, что тебе — конец. Ты поднял слишком большую волну, дружок, ты слишком переполнил воздух своими химерами. А это очень рискованно — бросаться камнями в духовное пространство. Теперь наступило время расплаты. Я пришёл за тобой. Не за телом, не бойся. Я войду в тебя, я выну твою душу из сердца.

Тело моё окаменело, будто у мертвеца. Я почувствовал, как на грудь между сердцем и горлом легла холодная тяжесть, стало больно — и нельзя кричать от боли — всё стиснуто ледяным холодом — и только подобие хрипа вырывалось из глотки.

Вдруг — словно ослепительная вспышка, словно беззвучный взрыв — явился чёрный бог в развевающемся плаще; волосы его взметались от незаконченного движения, зелень венка просвечивала в них; ноздри трепетали, глаза светились радостью и торжествующей молодостью.

— Шакалы собрались полакомиться подранком, — сказал он с издёвкой. — Вонючая нежить… Пшёл!

Чёрное, мохнатое, оскаленное, с козлино-свиной мордой пятно у моих ног безобразно сжалось, захрюкало и взъерепенилось, зашевелило омерзительными когтистыми клешнями.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сердце дракона. Том 8
Сердце дракона. Том 8

Он пережил войну за трон родного государства. Он сражался с монстрами и врагами, от одного имени которых дрожали души целых поколений. Он прошел сквозь Море Песка, отыскал мифический город и стал свидетелем разрушения осколков древней цивилизации. Теперь же путь привел его в Даанатан, столицу Империи, в обитель сильнейших воинов. Здесь он ищет знания. Он ищет силу. Он ищет Страну Бессмертных.Ведь все это ради цели. Цели, достойной того, чтобы тысячи лет о ней пели барды, и веками слагали истории за вечерним костром. И чтобы достигнуть этой цели, он пойдет хоть против целого мира.Даже если против него выступит армия – его меч не дрогнет. Даже если император отправит легионы – его шаг не замедлится. Даже если демоны и боги, герои и враги, объединятся против него, то не согнут его железной воли.Его зовут Хаджар и он идет следом за зовом его драконьего сердца.

Кирилл Сергеевич Клеванский

Фантастика / Самиздат, сетевая литература / Боевая фантастика / Героическая фантастика / Фэнтези