Мемориал

Хмурые облака веером наплывали на сизое низкое небо, сумеречный ветер извивался между виселицами фонарей, цепляясь за ноги редких ошалелых прохожих, хищно свистел, молотил ледяными ладонями в хрупкие окна жилых домов, приглашая их обитателей выйти и померяться с ним силами. Никто не отвечал ему, и он с хохотом уносился прочь, взъерошивая кусты и нападая на деревья. Старая кряжистая берёза, растопырив руки-ветки, поворачивалась направо и налево, отбиваясь от окружившего её вихря. Тщетно! Ветер играл с нею, раскачивая из стороны в сторону, обламывая пальцы-сучки и заставляя трещать позвоночник ствола. Где-то вдали раненым слоном завыла электричка. Со стороны помойки мне наперерез метнулась абсолютно белая кошка с горящими синими глазами, перебежала дорогу по всем правилам дурных примет, словно негатив, потерявший свою киноплёнку. Что-то было в этой кошке, и в этих облаках, и в этом ветре. Что-то ещё, кроме них самих — неотвратимое, тяжёлое, чуждое чувствовалось рядом. Вокруг меня бушевали тени (тени чего?), их гнетущий хоровод обволакивал темнотой, как паутиной. Грязь под ногами плотоядно чавкала. Мостовая таращилась пустыми глазницами открытых люков. В лицо брызнуло чисто питерским месивом из снега и дождя с болотным запахом. Луна моргнула и погасла, задушенная звероподобным облаком. Ночь наступала с катастрофической быстротой.

— Что же это? — спросил я у ветра, но он только швырнул в меня пригоршней дождя, холодного, замерзающего, колючего. Одинокий и растерявшийся я побрёл (куда?) в темноту, хлюпающую и сочащуюся под ногами. Что-то мне нужно было узнать (или сделать?), что-то такое, от чего зависела моя (или чья-нибудь ещё?) жизнь. Надо торопиться. Вдали послышались шаги. Туда, туда, там человек (человек ли?), надо узнать у него, ведь очень важно, как скоро у меня это получится…

— СКОРО …

Вот он идёт навстречу, прохожий, чёрный силуэт согнулся, ветер бьёт его в грудь, вздымает полы плаща, силится сорвать с головы дурацкую широкополую шляпу, сидящую набекрень — не выходит, шляпа каким-то образом держится (привязана? на резинке?), не улетает. Он высок и худ (Костя?) и смутно знаком, подходит ближе, но лица его я не могу разглядеть.

— Ха-ха, — говорит он. — Ха-ха, вот и ты…

— … ТЫ …

Странный человек, странная шляпа. Но это не важно, вернее, важно не это, мне же нужно узнать у него…

— Простите, не подскажете ли, что, собственно, происходит? — вежливо (какая нелепость!) говорю я, но это не мой голос, не могу понять, чей, он тоже смутно знакомый, но не мой.