Мемориал. Семейный портрет

— Джимми со мной прямо шелковый, — похвастался Морис. — Ну пока, ребятки. Не уходите. Я мигом.

И все же что-то его точило слегка, пока спускался по лестнице на Сильвер-стрит — не забыл сунуть голову в гостиную хозяйки, кинуть на ходу: «Доброе утро, миссис Браун. Как ваша киска?» — это очень важный пункт, хорошие отношения с хозяйкой, тем более, миссис Браун пару раз пошла на риск, не донесла, что только под утро вернулся из Лондона, не имея разрешения на отлучку. Спеша к своему колледжу, все гадал, что Джимми известно — и что тот сможет проглотить, не поморщившись. Мысль вертелась вокруг прежних скандалов. Самый первый — в первый семестр — разразился, когда воздушную торпеду взорвал под ногами у Роберта в ночь Гая Фокса. Этот Роберт обгорел кошмарно, и, конечно, поднялся дикий шум. Пришлось тащиться, объясняться с весьма важным официальным лицом, правда, лицо в результате пригласило Мориса на обед. Потом — авария эта, в прошлом году, на Нью-Маркет-роуд, Стюарда Бейна — насмерть, пришлось потом на допрос являться. Ужас. Ожидал невесть чего, вплоть до обвинения в преднамеренном убийстве, но обошлось, обошлось, только Жоржа, беднягу, он-то, собственно, был ни при чем, того вытурили. Шум поднимался и по менее значительным поводам, в общем, по пустякам. Лодку к тылам пригнали с отцепленным мотором, затопили плоскодонку — шум. В комнате Хьюза после дня рожденья костер развели — шум. И вечные скандалы из-за счетов. Кембриджские продавцы, как сговорились, все норовят на тебя наябедничать тутору.

Ох уж эти счета, так про них неохота думать! Особенно, когда совершенно запутался, буквально приперт к стенке. В гараже не желают, видите ли, больше терпеть. Эти всегда отвратней всех. Портной — ну, это чепухенция, несерьезно. В магазине пластинок все можно уладить. Одному Богу известно, что скажет мать по поводу долга в кладовку. А, да от нее все равно в этом семестре денег никаких не дождешься. И так уже в лепешку расшиблась, выложилась, что говорить. Энн давным-давно не дает взаймы — железно. И Фарнкомбу дико задолжал, и Джералду Рэмсботтэму, хотя, с другой стороны, неужели Джералда от такой ерунды убудет. Но, как ни крути, все источники на данный момент иссякли.

Да, придется Эдварду Блейку телеграмму послать, пусть на несколько дней приезжает. Письмо-то уж послано, но тут где сядешь, там и слезешь, на письма Эдвард не реагирует. Не тот случай. А ведь важно, чтоб он срочно прикатил. Сегодня же телеграмму пошлю, решил Морис, на обратном пути от Джимми. Конечно, Эдвард сумеет, Эдвард, он выручит. Слова «заплатит» Морис избегал даже в мыслях. Неприятно считать себя вымогателем, попрошайкой. Но у Эдварда же денег куры не клюют, и он их так швыряет, ими сорит, не считает буквально — а мысль о деньгах все-таки греет, греет, как тепленький такой огонек. И приятно быть к огоньку поближе. Уж скорей бы здесь оказался Эдвард.

Он пересек двор колледжа, поднялся по лестнице к кабинету Джимми. Постучался. Секретарша открыла. Сияющая, как всегда.

— Придется минуточку подождать.

Морис сел с легким вздохом, уныло помня о том, как у него порван плащ. У Джимми манера — морить человека в прихожей. Наконец секретарша возникла из кабинетных недр.

— Входите, пожалуйста.

Постучался. Голос Джимми неприветливо звякнул:

— Войдите.

И, уж конечно, он был страшно занят, писал. Так страшно занят, что чуть ли не минуту целую не соблаговолил поднять взгляд.

— Садитесь, мистер Скривен.

И он сел, сел на краешек стула и ждал, пока Джимми переберет кой-какие бумаги, кое-что промакнет, кое-что подмахнет, потом, наконец, снимет очки в роговой оправе и протрет шелковым носовым платком. Морис рассеянно оглядывал кабинет: знакомые книжные полки, а вот и кубок на каминной полке, на котором так часто уютно покоится взгляд, пока Джимми в тебя выпускает не слишком острые стрелы сарказма, и приходится терпеливо ждать приговора — столько-то недель невылазно на территории колледжа, столько-то фунтов штрафа или просто предупреждение. В глаза Мориса уже безотчестно вступало то выражение несправедливо обиженной, но кроткой невинности, с какой вот сейчас надо будет сказать: «Да, сэр, я понимаю. Спасибо вам, сэр. До свидания, сэр».

Наконец, Джимми управился с прелюдиями.

— Итак, мистер Скривен, полагаю, вы и сами догадываетесь, зачем я вас вызвал. Речь идет о происшествии в Хантингдоне в прошлую субботу.

— Да, сэр? — сама преданность.

— Я вам не предлагаю углубляться в детали показаний, страдают они преувеличениями или нет. Я только хочу вам сообщить следующее: Глава колледжа, и декан, и я обсудили все это дело и пришли к общему выводу, что подобным вещам в конце концов должен быть полагаем предел — поняли вы меня?

— Да, сэр. — Дело попахивало керосином, зато можно было больше не врать, и на том спасибо. Совершенно же непонятно, что тут можно ответить.