Memow, или Регистр смерти

Ему показалось вполне естественным, что он знает этот адрес, который ни у кого не выяснял, даже у Memow, и не помнил, чтобы называл его шоферу такси.

Фатима открыла дверь и встретила сына приветливо, но без удивления. Казалось, она ожидала его и не минуло двадцати лет с тех пор, как они виделись последний раз. Смысл этой долгой разлуки несколько прояснился в признании Фатимы, сказавшей, что она никогда не сомневалась, что увидит сына, прежде чем уйдет навсегда.

«Прежде чем уйду навсегда». Именно так она и сказала вместо «прежде чем умру».

Их встреча не была омрачена ни одним из печальных воспоминаний прошлого, ни словами огорчения или сожаления. Аликино объяснил, что работал в Америке, и мать встретила это известие с легким удивлением. Она была убеждена, что он уехал в Рим и остался там. Больше они, пожалуй, ни о чем не говорили. Мать проводила сына в спальню, которая, казалось, была приготовлена для него. Пожелала ему спокойной ночи и удалилась.

Завтрак — молоко и шоколад — был тем же самым, какой он любил с детства.

— Вчера вечером я не смог тебя рассмотреть как следует. Ты изумительна, мама.

Фатима смутилась. Она едва коснулась губами края своего стакана, как птичка.

— Поешь еще. Это ванильные вафли. По-прежнему любишь их?

— Знаешь, мама, мы с тобой похожи сейчас на мужа и жену. Стареть — это совсем неплохо.

— Кино, не заставляй меня краснеть.

— Почему?

— Потому что у меня еще уйма сказочных планов.

— Но это правильно. Я тоже только теперь и начинаю жить. И представляешь, у меня впереди еще по меньшей мере сорок лет.

По лицу Фатимы пробежала тень.

— Не говори так, Кино.

— Думаешь, накликаю беду?

— Нет, но то же самое утверждал твой отец. — Она собрала остатки завтрака и сложила их на поднос. — Ты ведь не будешь весь день лежать.

— Сейчас встану. Мне нужно сделать кое-какие несложные дела. Велю прислать вещи из гостиницы.

— Мне тоже надо уйти.

— Хочешь, провожу тебя?

— В другой раз. Сегодня у меня дело, которое я должна сделать одна.

— Что-то такое, чего я не должен знать?

— Это сюрприз. Я готовлю тебе сюрприз.

Аликино потянулся и посмотрел на пижаму, которая была на нем. Новая, точно по его размеру. В полоску, будто он сам выбирал ее.

— Мама, тебе нравится жить в Риме?

— Обожаю этот город.

— Ты не говорила мне, в каком году переехала сюда.

— В семьдесят втором. Джустина заболела, и я не могла оставить ее одну. Она умерла в семьдесят пятом, бедная моя сестренка. Ей было только пятьдесят пять лет.

— А дом в Болонье?

— Он так и стоит пустым. Я больше не возвращалась туда.

Она направилась с подносом к дверям, но двигалась не спеша, и была, как всегда, спокойна.

— Мама, а кто живет над нами?

Фатима взглянула на потолок.

— Никто не живет.

И ушла.

Аликино тоже посмотрел на потолок, потом, пожав плечами, поднялся с постели. Шаги, разбудившие его, видимо, доносились из какой-то другой квартиры. Наверное, просто долетал откуда-то этот звук, как и всякий другой шум. Он улыбнулся, представив себе старика, который маршировал там строевым шагом. Или, вернее, «римским шагом» — так называемым — парадным.

Он поклялся, что больше не станет вспоминать прошлое и думать о событиях, утративших всякую важность и смысл. Должна была существовать какая-то умственная гимнастика, способная ориентировать мысли на будущее, особенно теперь, когда ему предстояло построить себе совершенно новую жизнь.

Но прошлое внезапно грубо схватило его своими неощутимыми и крепкими руками, когда, осматривая квартиру, он оказался в обширной библиотеке. Эти книги. Все эти книги он превосходно знал. Те самые, что находились когда-то в кабинете его отца.

Отчего же Фатима, не пожелавшая в сорок шестом даже видеть их, перевезла книги с собой, в Рим? К тому же она ведь только что сказала, что дом на виа Санто Стефано так и стоит пустым. Аликино пришлось признать, что мать, не имевшая для него как для ребенка возраста, родилась в 1905-м, и некоторые ее странности, кое-какие неувязки в ее словах могли объясняться естественным процессом старения.

Он взял какую-то книгу и принялся листать ее.

Тук тук-тук. Он снова услышал шаги. Медленные, еще более тяжелые, чем несколько часов назад. Они пересекли потолок по диагонали и затихли.

Возможно, из-за тех же возрастных изменений памяти Фатима не помнила, что в квартире наверху кто-то живет, причем кто-то, у кого на ногах были, казалось, железные подковы.

Вот почему, оплатив счет в гостинице «Гальба», Аликино решил зайти в одну фирму, занимающуюся тепло— и звукоизоляцией.

Сколько будет стоит покрыть потолок звуконепроницаемым материалом? Техник, к которому Аликино обратился с этим вопросом, что-то подсчитал и сказал, что сумма будет довольно значительная, а результат гарантируется не на сто процентов. Кроме того, комната перестанет «дышать», иными словами, станет теплее из-за того, что воздух в ней будет застаиваться и зимой, и летом.

Потом, зайдя в «Ай-Эс-Ти», Аликино поручил сотруднице отправить срочный пакет в центральное управление. Бандероль содержала все пленки, которые Дарио сложил в коробку из-под обуви.