Мемуары

Происшедшая 26 ноября стычка на плато Лантеней не дала особенных результатов, но она была блистательной с точки зрения поведения наших бойцов перед лицом закаленных солдат Пруссии. После этой стычки враг прекратил всякое сопротивление и продолжал свое отступление к Дижону, преследуемый нами до самого города. Признаюсь, что атаковать с пятью тысячами человек, со слабой артиллерией, корпус Вердера, окопавшийся в столице Бургундии, было безрассудством. Днем я ни за что бы не рискнул на такую отчаянную операцию. Но таков был задуманный план — нанести внезапный удар! Да, кроме того, нам в тот день так везло!

И действительно, только успешный отчаянный удар, нанесенный внезапно, мог улучшить положение несчастной республики в этой части Франции и возможно даже принудить неприятеля снять осаду Парижа, поскольку его главные коммуникации оказались бы под угрозой. Но какие средства предоставило в мое распоряжение правительство национальной обороны? Когда я об этом вспоминаю, я содрогаюсь от ужаса. Боевой дух моих бедных бойцов был изумительный — все шли на штурм города с необыкновенным подъемом. Было слишком самонадеянным рассчитывать на победу. Однако, в случае неудачи, в ноябрьскую дождливую ночь было достаточно времени для отступления. Я не раз видел, как паника охватывала многочисленные и закаленные войска, и, как я узнал впоследствии от самих жителей Дижона, в ту ночь среди победителей Бонапарта царило сильное замешательство. Многочисленная прусская артиллерия, не имея направления, переходила с места на место и в конце концов очутилась неизвестно где. Заградительные отряды армии Вердера, хотя и лучше дисциплинированные, нежели французские, поспешно рассыпались по дорогам, где происходило отступление — одни под предлогом опасения казны, другие под предлогом поиска боеприпасов. Ясно одно — произошло настоящее столпотворение. Однако, к чести Германии, следует оказать, что многочисленные пехотные войска, стоявшие в Дижоне, расположившись на сильных позициях Талан, Фонтен, Отевиль, Дэ и других, встретили нас таким огневым дождем, подобного которому я никогда в жизни не видывал, и нужно было обладать чем-то иным, а не только бесстрашием, чтобы при такой буре выставить голову.

Мои юные бойцы сделали все, что только было возможно в таком положении. Наружные посты пруссаков подверглись один за другим атаке и были уничтожены, несмотря на упорное сопротивление. Утром мы увидели трупы наших, нагроможденные на неприятельские, большинство которых было проткнуто штыками, так как приказ гласил — не стрелять. Мы добрались до хорошо укрепленного осиного гнезда пруссаков под Таланом; вражеский огонь был настолько чудовищным, что о преодолении его нельзя было и думать, поэтому мы взяли вправо и влево от главной дороги, чтобы избежать прямых попаданий, ужасно изрывших самую дорогу.

Наша атака на позиции Дижона началась около семи часов вечера. Было темным-темно и шел дождь, обстоятельства весьма благоприятные для операций подобного рода. До десяти часов вечера я очень верил в нашу удачу. Наши части шли бодро, сомкнувшись, насколько могли, одна за другой — система, которой, я полагаю, следует отдать предпочтение при ночных атаках, если только возможно завязать в других пунктах той же цепи небольшие стычки, чтобы отвлечь внимание неприятеля. Но я был лишен возможности это сделать, учитывая незначительное количество людей и характер местности. Около десяти часов вечера командиры авангарда известили меня, что бесполезно продолжать атаку, поскольку враг оказывает жесточайшее сопротивление и наши части, наступающие на деревню с обеих сторон шоссе, не в состоянии более продвигаться. Я неохотно согласился с мнением и выводами преданных мне друзей и сразу же подумал о нежелательных и тяжелых обстоятельствах, неизбежных при отступлении. К счастью, была ночь и ноябрь месяц. Враг не двинулся со своих позиций, и мы смогли беспрепятственно отступить. После победоносного сражения и неудавшейся атаки, когда наши части с раннего утра и до десяти часов вечера были на марше, отступление не могло пройти в полном порядке, особенно с усталыми и голодными новичками, которыми я командовал. Поэтому приказ об отступлении на Лантеней был выполнен неточно. Одни взяли путь на Сомбернон и Арней-ле-Дюк и, не останавливаясь, шли до самого Отена. Однако большинство пришло все же в Лантеней, и так как туда прибыли еще ранее полк мобильных войск, полк под командой Равелли и большая часть второй бригады, то там очутилось достаточное количество частей, с которыми можно было еще кое-что предпринять.