Мемуары

Совет, видя, что таким путем денег ему не добиться, объявил Парламенту, что, коль скоро он не желает принять новые эдикты, он хотя бы не должен противиться исполнению тех, которые были когда-то одобрены палатами; основываясь на этом рассуждении, Парламенту представили на рассмотрение зарегистрированную за два года перед тем декларацию об учреждении Палаты казенных имуществ, которая стала бы невыносимым бременем для народа 53и повлекла бы за собой еще более ужасные следствия. Парламент одобрил декларацию то ли от растерянности, то ли от слабодушия. Народ возмутился, толпой хлынул во Дворец Правосудия, осыпал оскорблениями президента де Торе, сына Эмери; Парламент вынужден был издать декрет против бунтовщиков. Двор, радуясь возможности поссорить Парламент с народом, подкрепил декрет гвардейскими полками, французскими и швейцарскими. Обеспокоенные горожане взобрались на колокольни трех церквей на улице Сен-Дени, где появились гвардейцы. Купеческий старшина уведомил Пале-Рояль, что народ готов взяться за оружие. Гвардейцев отозвали, объявив, что их поставили для того лишь, чтобы сопровождать Короля во время торжественного выезда его в собор Богоматери. Король и в самом деле на другой день отправился в собор с пышной свитой, чтобы оправдать уверения двора, а назавтра явился в Парламент, известив его о том лишь поздно вечером накануне. Король предложил Парламенту пять или шесть эдиктов, один другого разорительнее, о которых магистратов от короны 54уведомили лишь во [62]время заседания. Первый президент весьма смело выступил против такого способа доставлять Короля в Парламент, дабы захватить врасплох палаты и нарушить свободу голосования.

Назавтра судьи-докладчики 55, которым один из эдиктов, утвержденных присутствием Короля, назначил еще двенадцать собратьев, сходятся в зале, где они обыкновенно заседают и который называется Судейской, и решительно постановляют не признавать новых должностей. Королева вызывает их к себе, бранит за дерзкое неповиновение воле Короля и отрешает от участия в заседаниях. Но они отнюдь не испугались, они в гневе; явившись в Большую палату, они требуют записать в протокол, что возражают против учреждения новых должностей; протест их засвидетельствован по всей форме.

В тот же день палаты собрались на совместное заседание, чтобы обсудить эдикты, которые Король представил и утвердил своим присутствием. Королева приказала Парламенту прислать депутатов в Пале-Рояль и объявила им, что удивлена их намерением посягнуть на установления, освященные присутствием Короля — именно так выразился канцлер. Первый президент возразил, что такова парламентская процедура, и привел доводы в защиту свободного голосования. Королева признала его доводы убедительными, однако по прошествии нескольких дней, увидев, что прения клонятся к тому, чтобы внести в эдикты поправки, которые почти лишают их смысла, она устами магистратов от короны запретила обсуждать эдикты, покуда ей не объявят официально, уж не намерен ли Парламент ставить пределы королевской власти. Те из судейских, кто был на стороне двора, ловко воспользовались затруднительным положением палат, вынужденных ответить на подобный вопрос; они, повторяю, ловко этим воспользовались, чтобы смягчить распрю и сопроводить указы, в которые внесены были поправки, заверениями, что все будет исполнено согласно воле Государя. Оговорка сначала понравилась Королеве, но когда ей стало известно, что она не помешала Парламенту отклонить почти все эдикты общим голосованием, Королева разгневалась и потребовала, чтобы все эдикты без изъятия были приняты полностью и без всяких изменений.

На другой же день герцог Орлеанский явился в Счетную палату с эдиктами, относящимися к ее ведению, а с теми, что относились к Палате косвенных сборов, туда в отсутствие принца де Конде, уже отбывшего в армию, явился принц де Конти.

До сей поры я стремглав пробежал все обстоятельства, без которых не мог обойтись в моем повествовании, чтобы поскорее приблизиться к происшествию, несравненно более важному, которое, как я уже упоминал выше, способствовало загноению раны. Две палаты, мною названные, не удовлетворились тем, что устами своих первых президентов 56решительно возражали герцогу Орлеанскому и принцу де Конти, — тотчас вслед за этим Палата косвенных сборов отрядила посланцев в Счетную палату, чтобы предложить ей союз для реформы управления государством. [63]Счетная палата приняла предложение. Обе палаты заручились поддержкой Большого совета, втроем они пригласили Парламент к ним присоединиться, тот с охотою согласился, и палаты немедля собрались в зале Дворца Правосудия, именуемом палатой Людовика Святого.

Союз палат, учрежденный под предлогом реформы государственного управления, мог, разумеется, преследовать и личные выгоды должностных лиц, ибо один из эдиктов, о которых идет речь, изрядно сокращал их жалованье 57; двор, весьма напуганный и смущенный решением о союзе, изо всех сил старался приписать ему эту своекорыстную цель, дабы уронить его в глазах народа.