Мемуары

Вскоре, на удивление, мне представился еще один шанс. Меня навестила сказочно богатая миссис Уайтхед, единственная наследница огромного состояния своего мужа. Она приехала из Америки. Чтобы понять значение этого визита в моей тогдашней ситуации, нужно вернуться в прошлое.

В 1938 году в Берлине я познакомилась с четой Уайтхед через моего брата, с которым эта семья дружила. Когда-то брак молодой стройной и очень веселой женщины с супербогатым американцем стал настоящей сенсацией: девушка оказалась дочерью берлинской прачки… В конце своего пребывания в Германии миссис Уайтхед подарила мне изумительно красивую дрессированную овчарку, которая сразу полюбила меня и принялась рьяно защищать от всякого, кто проходил мимо моего дома. Она умудрялась перепрыгивать через высокий каменный забор, покусала стольких людей, выделывала такое, что ее пришлось усыпить.

В 1939 году в Нью-Йорке я вновь встретила эту супружескую пару, которая жила в большой роскоши. Уже тогда госпожа Уайтхед не была счастлива в браке. Она рассказала мне, что муж ей патологически неверен, но после каждой новой измены дарит дорогие украшения.

С того времени прошло более двадцати лет. Эмми Уайтхед исчезла из моего поля зрения. Тем более удивительно, что ей захотелось теперь увидеться. Я надеялась получить от нее недостающие 95 000 марок в виде ссуды для экспедиции.

Она остановилась в отеле «Четыре времени года». Оказавшись в гостиничном номере, в первые мгновения я лишилась дара речи, так была ошеломлена. Передо мной стояла бесформенная толстуха, с головой, покрытой редкими волосами. Она сказала: «Лени, это моя сестра», представив мне женщину средних лет. Затем вопрошающе посмотрела:

— Ты меня не узнаешь?

Миллионерша разрыдалась.

У меня не было слов. И это Эмми Уайтхед?

Ее печальная история была такова. После смерти мужа, оставившего ей огромное состояние, Эмми жила в Атланте. Там находился главный офис фирмы «Кока-кола». Она влюбилась, как рассказала, в одного молодого породистого южанина, который ее бесстыдно использовал. С горя Эмми пристрастилась к алкоголю, и, чем несчастней становилась, тем сильнее росло в ней чувство голода. Она пила и ела без меры.

— Я превратилась в монстра, — констатировала эта обладательница миллионов, — но, возможно, и для меня найдется спасение, вот почему я приехала в Германию. Здесь должны быть хорошие санатории, хотелось бы сбросить килограммов сорок — пятьдесят.

Онемевшая от потрясения, я сидела напротив нее.

— Посмотри, — сказала Уайтхед и, с трудом поднявшись с дивана при помощи сестры, подошла к шкафу, открыла дверцы, показывая его содержимое. — Здесь ты можешь увидеть все меха мира: норку, соболя, горностая. Что мне с этого? Я бы все отдала, только бы снова стать худой и с роскошной прической из собственных волос. Ненавижу парики, пользуюсь ими только когда куда-то иду. Дома вообще обхожусь без них. — С этими словами она схватилась за почти лысую голову.

— Почему ты не повязываешь платок?

Она презрительно махнула рукой и сказала:

— А теперь уже все равно.

Я навещала ее еще несколько раз, затем Уайтхед обосновалась в знаменитом санатории в Бад-Висзее. Моей жизнью она абсолютно не интересовалась, хотя разговор неоднократно заходил об этом. Приближался день отъезда в Африку, но до сих пор не было денег даже на содержание матери во время моего отсутствия. Я попросила Эмми Уайтхед одолжить мне на это время 4000 марок, рассчитывая, что экспедиция продолжится десять месяцев. Такую сумму, по словам сестры, она оставила несколькими днями ранее в качестве чаевых в «Четырех временах года», где арендовала целый этаж. Эмми обещала одолжить мне денег, но я их так и не получила. Вскоре, не сообщив о себе ничего, она уехала в неизвестном направлении.

Мне ничего не оставалось, как отказаться от профессиональных съемок документального фильма. Но так как мне хотелось непременно принять участие в экспедиции, единственным выходом из положения представлялись съемки 16-миллиметровой камерой. Получилась бы добротная хроника о работе и событиях в экспедиции. Эта затея требовала чрезвычайно скромных расходов. Для учебных фильмов в фондах «Дойче Нансен гезельшафт» было много цветной пленки, сын Оскара Луца уже имел некоторый опыт операторской работы. Сам по себе этот фильм мог бы стать достаточно информативным и напряженным, а если так, то он будет иметь неплохие шансы появиться и на телеэкране. Но до отъезда я поставила цель — обеспечить матери надлежащий длительный уход. На ее содержание требовалось минимум 300 марок в месяц.