Мемуары

Наряду с другим представителем кинорежиссуры Третьего рейха Фейтом Харланом, ретиво удовлетворявшим пропагандистские потребности режима, от примитивно-развлекательных до «почвеннических» и антисемитских, автор и героиня этой книги — персона куда более популярная и обсуждаемая. С ней случилось то же, что и со знаменитой актрисой Зарой Леандер, которую буквально боготворили современники и безоглядно третировали потомки. Разброс суждений о Лени Рифеншталь в год ее 100-летнего юбилея (а прожила она почти 102 года) был огромен — от полного отрицания до славословий как авангардисту всех искусств. Прежде позабытая, теперь она не сходила с телеэкрана. Только в последние годы о ней вышло три больших и подробных биографических книги, а молодая берлинская писательница Tea Дорн написала даже пьесу «Марлени», в которой подняла тему соперничества Марлен Дитрих и Лени Рифеншталь[548]. Американка Джоди Фостер собиралась перенести судьбу покорившей ее актрисы и режиссера на экран. Один из биографов Лени, Райнер Ротер, находит, что воздействие ее эстетики ощущается и по сей день. И не только в кино, но и в других видах искусства — вплоть до поп-музыки, эстетики клипа и коммерческой рекламы. И причиной тому не только ее суперизобретательные образные находки, но и сама биография[549].

Лени Рифеншталь — женщина, конечно, необыкновенная. Останься она только танцовщицей, — и слава ее, верно, могла бы соперничать со славой великолепных Мари Вигман или Грет Палукки. Продолжи путь киноактрисы, на чем настаивали Йозеф фон Штернберг и другие режиссеры, — и ей было бы по силам затмить саму

Марлен Дитрих (посмотрите еще раз на магические снимки Лени эпохи киноэкспрессионизма). Не свяжись она так близко и так фатально с фюрером и не прервись из-за этого ее блестящая карьера кинодокументалиста, — и «школа Рифеншталь» могла бы так же конкурировать со «школой Эйзенштейна», как конкурируют друг с другом, мирно сосуществуя, Оксфорд и Кембридж. Сосредоточься она исключительно на подводных съемках, — и имя ее, как и имя Кусто, в равной степени служило бы символом движения за сохранение живой природы. Будь она только мастером фотографии, пионером этнографических фотоэкспедиций, — и ее ждали бы бесчисленные гран-при на всемирных выставках, где она и так не раз производила настоящий фурор. Но Лени Рифеншталь со своей «безмерностью» (именно так в одном из интервью она определила характер своего дарования) стремилась объять необъятное и осталась такой, какой описала себя в этой автобиографии — кумиром и авантюристкой, жертвой и победительницей, особой предельно самовлюбленной и одновременно бескорыстной и самоотверженной, существом слабым, но несгибаемым, вечно возрождающимся после бесчисленных травм, увечий и позорных изгнаний с пьедестала искусства. Она стоит в ряду самых загадочных женщин XX века, таких как Мата Хари, уже упоминавшаяся Зара Леандер, Грета Гарбо и Ольга Чехова.