Мемуары

Ролью в последнем горном фильме я была недовольна. Все сводилось к крайнему напряжению сил и преодолению опасностей. Я была более чем по горло сыта пронизывающим холодом, снежными бурями и километровыми пропастями. Моя душа жаждала гор безо льда и снега.

В мечтах роились картины. Словно в туманной дымке, я представляла себе молодую девушку, живущую в горах, «дитя природы». Видела, как она карабкается по скалам, видела ее парящей в лунном свете, видела, как ее преследуют и забрасывают камнями и, наконец, как эта девушка отделяется от стены отвесной скалы и медленно исчезает в пропасти.

Фантазии полностью овладели мной, они следовали одна за другой, и однажды я села за стол и записала их на бумаге — получилось сочинение, занявшее восемнадцать страниц. Я назвала проект «Голубой свет». Девушке дала имя Юнта. Не знаю, откуда оно взялось, — никогда раньше такого не слышала.

Рукопись я показала друзьям. Им понравилось. Потом я передала ее нескольким продюсерам — они не одобрили, посчитав эту историю скучной. Наконец я дала прочесть свое творение Фанку и с содроганием ждала приговора. Он заявил, что сценарий не так уж и плох, но очень дорог в производстве.

— Почему дорог? — изумилась я. — Почти все съемки можно делать на натуре с немногими актерами.

— Ты ведь представляешь себе фильм в форме легенды или сказки, — ответил Фанк. — Чтобы это реализовать, все натурные кадры должны быть стилизованы, как это сделал Фриц Ланг в «Нибелунгах». За огромные деньги он соорудил в ателье лес и другие натурные объекты и только благодаря этому смог добиться впечатления сказочной природы.

Я возразила:

— Как раз этого я и хотела бы избежать, ничто не должно напоминать о павильоне и картоне. Объекты и сюжеты на натуре мне тоже видятся стилизованными, но не благодаря искусственным сооружениям, а за счет монтажа и света, а если к тому же еще и работать с цветными фильтрами, то стилизация удастся и природа будет выглядеть такой, как нам нужно.

Снисходительно и иронично улыбавшийся Фанк ответил:

— А как ты тогда собираешься сделать фантастическими стенки отвесных скал, по которым тебе по роли вскарабкиваться наверх? Скала будет всегда выглядеть как скала.

Весомый и убедительный аргумент, глубоко озадачивший меня.

Фанк сказал с триумфальной интонацией в голосе:

— Выбей у себя из головы эти глупости!

Неужели и в самом деле мои мечты невыполнимы? Днями и ночами я ломала голову над тем, как бы в сказочный мир включить подлинные скалы, так, чтобы они подходили к другим теснившимся в моем мозгу образам.

Спустя всего несколько дней я все-таки нашла решение проблемы — и очень простое: я замаскирую их клубами тумана, после этого они уже не покажутся реальными, а будут выглядеть таинственно. Эта мысль мгновенно прогнала подавленное настроение. Я была безумно увлечена идеей фильма, но мне непременно хотелось видеть ее реализованной именно в такой форме, какая вставала перед моим внутренним взором. Но как этого достичь на деле? У меня, правда, были кое-какие накопления, но далеко не та сумма, которая требовалась. От дорогого павильона можно отказаться. Уже, набрасывая план съемок, я перенесла почти все игровые сцены под открытое небо. А те немногие, что должны были проходить в помещениях, собиралась снимать на месте действия с помощью осветительной техники. Гонорар за исполнение главной женской роли отпадет, так как самой себе платить не нужно.

Главная финансовая проблема — плата режиссеру. Найду ли я такого, кто согласился бы на отсрочку, если фильм принесет прибыль? О том, что сама могу осуществлять режиссуру, вообще не думала. Немногочисленные роли, за исключением главной мужской, я собиралась поручить любителям, что тогда — шел 1931 год — было еще в порядке вещей. На роль Виго идеально подходил Матиас Виман[173]. В кино он был почти неизвестен, но создал себе имя на сцене. Молодой, суровый, с романтическим взглядом, но не красавец. Начинать с ним переговоры было еще слишком рано.

Самым важным казалось найти хорошего соавтора. Я обратилась к Беле Балашу[174], одному из лучших сценаристов того времени. Он писал также либретто, например, для оперы Бартока[175] «Замок герцога Синяя Борода». Неожиданная радость — Балаш пришел в такой восторг от материала, что заявил о готовности писать сценарий вместе со мной даже без гонорара. Лучшим оператором был бы Шнеебергер. Смогу ли я вынести столь тесное сотрудничество с ним? После того как мы расстались, прошло всего два года. Несмотря на потрясение, раны, казалось, уже зарубцевались. Не осталось и горечи.

Шнеебергер согласился работать без гонорара. В помощники ему я выбрала Гейнца фон Яворски, своего секретаря, «бродягу с Монблана», который был счастлив учиться у такого мастера, как Шнеебергер, хотя бы и за зарплату всего лишь 50 рейхсмарок в месяц. Я надеялась обойтись командой в шесть человек и сроком в десять недель. Всем пришлось отказаться от суточных, а мне — от директора картины, помощника режиссера, секретаря, художника по костюмам и гримера.