Мемуары Дьявола

Луицци не мог не обратить внимания на слова «постыдное положение», которые госпожа де Серни только что произнесла. Он был поражен, до какой степени светские условности оказывают влияние даже на самых сильных и справедливых людей. И вот тридцать лет спустя он встречает графиню у женщины, чью прежнюю жизнь она характеризовала с таким презрением.

Тем временем госпожа де Серни продолжала:

– Но тетушка мне никогда не рассказывала, что встретила там господина де Мера и устроила скандал, как вы уверяете. Ее сердце было разбито роковым опытом, который она приобрела благодаря вероломной измене любимого мужчины, и, как всегда бывает в подобных случаях, она отказалась от всякой надежды на любовь и сильнее, чем когда-либо, почувствовала боль одиночества.

Наконец Брикуен получил прекрасный шанс. Будучи всегда неотступно рядом с молодой вдовой, зная обо всех ее неприятностях, якобы оберегая ее от хищных интриганов и всеобщего коварства, он казался ей теперь единственным защитником. А тот без конца твердил о женитьбе, и священные узы, в святость которых госпожа де Кони уверовала за два года, проведенные с мужем, представлялись ей единственным, что может связать ее судьбу с человеком, обещавшим сделать ее жизнь своей жизнью, ее счастье своим счастьем.

Я еще не рассказала о другой причине, поскольку не могла принять отношения к ней моего отца, и эта причина также оказалась решающей для несчастной Валентины. Она не видела своей дочери со дня ее рождения. Брикуен, по ложным ли, правдивым ли причинам, все время говорил ей, что люди, кому он доверил ее крошку, уехали из Парижа, но вот-вот вернутся. Возможно, мой отец прав, возможно, негодяй оставлял надежду матери вернуть ребенка ценой жертвы, которую он от нее требовал, может быть, Брикуен обещал госпоже де Кони вернуть дочь в день, когда она согласится выйти за него замуж. Что бы там ни было, свадьба состоялась. А через несколько дней господин де Парадез, как он стал называться после женитьбы, заявил жене, что он почти уверен в смерти ее ребенка.

– Полагаете, он способен на преступление? – ужаснулся Луицци.

– То, что вы мне рассказали о госпоже Пейроль, – ответила госпожа де Серни, – доказывает нам, если она и есть та несчастная похищенная Брикуеном девочка, что он не позволил себе такой низости.

Впрочем, он так и не предъявил законного свидетельства о смерти ребенка, и вот уже тридцать лет моя тетя живет и не знает, жива ли ее дочь или нет. Нужно вам сказать, что мой отец из ненависти к господину Парадезу предпринимал все возможное, чтобы найти наследницу господина де Кони, но все поиски оказались напрасными. «Он сделал так, чтобы ребенок исчез, и завладел его состоянием, но я разыщу девочку, а этого негодяя ввергну в нищету, из которой он никогда не должен был вылезать». Вот так, – добавила Леони, – говорил мой отец о муже своей сестры.

– Но, позвольте, – забеспокоился барон, – вы говорите о ненависти между этими двумя людьми, так не опасно ли ваше пребывание у господина де Парадез?

– Я вам уже говорила, – успокоила его графиня, – господин де Парадез сейчас немощный старик, у него уже ни на что нет сил, он даже вряд ли помнит, кем он был.

При этих словах они въехали в Орлеан.

XVI ЕЩЕ ОДНА НОВАЯ СТАРАЯ ИСТОРИЯ Последний солдат наполеоновской гвардии

Как Луицци и написал сестре, он прямиком направился в гостиницу при почтовой станции. Здесь он не назвал своего имени. Впрочем, приметив, какую щедрость вновьприбывший проявил, заплатив первому же слуге, схватившемуся за его пакеты, имени барона не спросили. Была бы там полиция, золото этого привлекательного и любезного мужчины послужило бы таким же превосходным пропуском, как и тот, что подписан «Паспорт».

Устроившись в номере, Леони и барон решили позвать слепого старика и девочку, которые по их приказанию последовали за ними в гостиницу. Когда нищие поднялись в номер, им предложили рассказать о себе.

– Если вы позволите, – сказал слепой, – я начну, моя история не займет много времени, а потом малышка расскажет свою, и вы сами посмотрите, есть ли в них какой интерес.

– Рассказывайте, – промолвила Леони.

Вот что поведал старик:

– Я весь перед вами, и мне стукнуло восемьдесят лет. Я родился в тысяча семьсот пятьдесят втором году. Пусть вас не покоробит то, что вы сейчас услышите, мои года и состояние, до которого я дошел, дают мне право говорить обо всем. В тысяча семьсот семидесятом году я служил во французской гвардии, мне было восемнадцать лет, и я был одним из самых красивых парней в роте. Должен признать, сам я этого не замечал, пока одна восхитительная женщина не дала мне понять об этом через свою горничную. Дело в том, что красавица была замужем, но муж, его звали Беру, не удовлетворял ее, он восхитительно играл только на скрипке, а больше ни на чем.

Услышав имя госпожи Беру, Леони и Луицци посмотрели друг на друга с таким изумлением (Леони знала о происхождении Оливии), что оба пропустили мимо ушей следующую фразу старого солдата: