Мемуары дипломата

Болгарское правительство не было готово к войне. Несмотря на сильное возмущение методами репрессий, к которым прибегала Турция, оно так не доверяло России вследствии колебаний ее политики, что старалось избежать разрыва с Турцией. Россия, по его мнению, вела двойную игру. Русский посол в Константинополе отстаивал суровое подавление повстанцев, а русский агент в Софии стоял на стороне повстанцев, и оба старались, повидимому, вызвать разрыв между Болгарией и Турцией, чтоб дать России повод к вмешательству. Единственным результатом восстания оказалось то, что Европа уяснила себе серьезность положения и необходимость принятия более целесообразных и более практических мер. Благодаря в большей степени инициативе лорда Лэнсдоуна, граф Ламсдорф и граф Голуховский разработали в октябре в Мюрцштеге план более широких реформ. Главными пунктами его было назначение русского и австрийского гражданских агентов на-ряду с Хильми-пашей, реорганизация жандармерии путем привлечения иностранных офицеров, реформа юридических учреждений, финансовая помощь возвращающимся беженцам и т. д.

Хотя некоторые их этих мер были приняты болгарским правительством с удовлетворением, весь план в целом был испорчен в его глазах тем фактом, что проведение его возлагалось на Австрию и Россию, на двух наиболее реакционных и эгоистических членов европейского концерта держав. Таково было положение вещей к тому моменту, когда вспыхнула русско-японская война, позволившая болгарскому правительству пересмотреть свою позицию. Несмотря на страх перед намерениями России, оно всегда лелеяло успокоительное убеждение в том, что, в случае поражения в войне с Турцией, Болгария получит помощь от России; в данный же момент, кроме боязни самоизоляции на случай поражения, правительство Болгарии было озабочено мыслью о том, что, воспользовавшись русской разрухой, Австрия оккупирует северные округа Македонии. Начаты были поэтому переговоры о непосредственном соглашении с Турцией, и в апреле 1904 г. было подписано соглашение, которое послужило к установлению более дружественных отношений между вассалом и сюзереном, хотя благодаря оппозиции России оно не обеспечило распространения Мюрцштегских реформ на Адрианопольский вилайет, чего очень хотела Болгария.

Переговоры эти еще продолжались, когда я прибыл в Софию вскоре после начала русско-японской войны.

Глава VI.

1904-1908

Мой прием у князя Фердинанда. - Отношения Болгарии к Греции, Сербии и Румынии. - Визит князя Фердинанда в Лондон. - Германское, австрийское и русское влияния. - Лучшие отношения с Россией

Что касается моих личных отношений с князем, то я начал свою миссию при благоприятных ауспициях. Подписывая свое согласие на назначение меня генеральным агентом и консулом Британии, князь Фердинанд написал одну из тех красивых фраз, на которые он был большой мастер: "Рад получить сына своего отца, бывшего другом моего (отца)". Официальные отношения, наоборот, характеризовались с некоторых пор охлаждением между двумя правительствами благодаря крайней руссофильской политике, начатой князем Фердинандом. Эти отношения еще более ухудшились благодаря инциденту, повлекшему за собой личную неприязнь между дворами обеих стран. Узнав о смерти королевы Виктории, князь Фердинанд посетил миссию и заявил о своем намерении присутствовать на похоронах, причем требовал, чтоб с ним обращались, как с правителем Болгарии, а не как с младшим из дома Кобургов, как это делали во время празднования бриллиантовой свадьбы. Князю сообщили тогда, что данный случай крайне неподходящ для обсуждения подобных вопросов и что не будет произведено никаких изменений в уже утвержденной церемонии. Тогда князь Фердинанд отменил все приготовления к отъезду. Он послал вместо себя депутацию, а сам провел день похорон в Филиппополе, где праздновал день рождения князя Бориса со смотром и парадным завтраком, на который был специально приглашен русский представитель в Софии. Этот "печальный эпизод", как князь Фердинанд его охарактеризовал, считая его личной обидой, естественно восстановил против него короля Эдуарда.

Я всегда считал Болгарию наиболее важным фактором на Балканах, а вследствие новой ситуации, созданной русско-японской войной, я более чем когда-либо стремился, если возможно, оторвать ее от слишком большой зависимости от России. Представляя поэтому свои верительные грамоты, я подчеркнул с согласия лорда Лэнсдоуна ту симпатию и интерес, с которыми британское правительство следило за моральным и материальным прогрессом Болгарии под управлением князя Фердинанда, и изложение его дружественного чувства по отношению к болгарскому народу. Взаимное согласие двух правительств могло быть достигнуто только тем, что личные отношения между князем Фердинандом и Сент-Джеймским двором сделались бы более интимными, тем более, что князь старался сам направлять внешнюю политику Болгарии и естественно склонялся бы на сторону того правительства, которое сумело бы польстить его тщеславию.