Мемуары дипломата

В продолжение длительного кризиса, вызванного Балканской войной, роль России была очень трудной, и ее политика, конечно, менялась в зависимости от развития этого кризиса. Весной 1912 года ей удалось удовлетворить противоречивые требования Сербии и Болгарии в Македонии и организовать на Балканах конфедерацию с целью преградить Австрии выход к Эгейскому морю. Она воображала, что эта конфедерация будет послушным орудием в ее руках, но та ослушалась ее нарочитого приказа и объявила войну Турции. Она ожидала, что ей будет поручена защита интересов балканских славян, чтобы вмешательство других держав не лишило их плодов их победы. На пути к этой задаче ей пришлось столкнуться с Австрией, и в дипломатической дуэли, последовавшей затем, ее секундантами были Великобритания и Франция, а секундантами Австрии - Германия и Италия. И главным образом благодаря сэру Эдуарду Грею, все время выступавшему посредником, оба противника не решили своего спора с оружием в руках, и угроза Европейской войны, не раз уже висевшая в воздухе, была на время рассеяна. Благодаря ему Россия без слишком большого ущерба для своего престижа могла отступить с позиций, занятых ею в вопросах о сербском порте и о Скутари; и опять-таки благодаря его вмешательству Австрия уступила Дибру и Дьякову - два пункта, в которых Россия решила быть непреклонной. Хотя Россия не раз терпела поражения, делая часто уступки второстепенного характера, ее утешала мысль о тех выгодах, которые принесет окончательное устройство в рамках, указанных Лондонским трактатом. Действительно, Турция должна была быть изгнана из Европы, а ее европейские владения, за исключением Албании, должны были быть разделены между клиентами России; тем самым Балканская конфедерация становилась новым международным фактором, с которым должны были считаться и Германия и Австрия. Славянство поэтому имело все основания радоваться, хотя этой радости, как показали дальнейшие события, суждено было быть непродолжительной.

Моя роль во время кризиса, как органа сэра Эдуарда Грея, в Петербурге сводилась к передаче советов об умеренности; и так как, к счастью, и император и Сазонов были склонны поддерживать мир до тех пор, пока это не наносит ущерба чести и интересам России, они не оставались глухи к моим советам. Положение осложнялось тем, что Германия поддерживала позицию Австрии, обещав ей поддержку в случае войны с Россией. Тройственное Согласие вдобавок было в невыгодном положении вследствие отсутствия солидарности между его членами. Сазонов не раз указывал в наших беседах во время балканского кризиса, а также и последовавшего за ним кризиса, вызванного назначением генерала Лимана-фон-Сандерса командующим армейским корпусом в Константинополе - о нем я расскажу потом, - что Германия и Австрия были союзниками, а Англия и Россия только друзьями. Россия, уверял он, не боится Австрии, но она должна одновременно считаться и с Германией. Если Германия поддержит Австрию, то Франция станет на сторону России, но никому неизвестно, как поступит Англия.

Эта неуверенность в нашей позиции и побуждала Германию обострять положение. Единственной державой, которая могла нанести ей серьезный удар, была Великобритания, и если бы Германия знала, что Англия выступит вместе с Францией и Россией, она бы дважды подумала, раньше чем ставить себя в такое положение, из которого она не могла бы с честью выйти. Когда, год спустя, Австрия предъявила свой злосчастный ультиматум в Белграде, Сазонов сказал почти то же самое, заявив, что положение может быть спасено только тем, что Англия объявит свою солидарность с Францией и Россией. Но тогда уже было поздно, и что бы мы ни сказали или ни сделали, войны предотвратить нельзя было; но еще вопрос - не оказало ли бы влияния на позицию Германии предыдущее превращение Тройственного Согласия в формальный союз. Император в этом вопросе придерживался того же взгляда, как и Сазонов, и считал, что мы не оказываем России такой же действенной помощи, как Франция, только потому, что мы с нею не в союзе. Считаясь с трудностью осуществления такого шага, он не понимал, по его словам, опасений, которые этот союз вызывал в Англии. Он был бы ограничен задачами чисто оборонительного характера и не навлек бы на нас большего риска войны, чем в настоящее время.

Но что, действительно, преграждало путь к созданию англо-русского союза, это тот факт, что такой союз не был бы признан общественным мнением Англии.