Мемуары дипломата

5 сентября, при очень скверном военном положении, царь принял верховное командование армией, назначив начальником главного штаба Алексеева, хотя министры всеми мерами отговаривали его от такого, по их мнению, опасного шага. Союзные правительства, принявши это известие с большими опасениями, конечно, воздержались от выражения своего желания оставить по-прежнему верховным главнокомандующим великого князя Николая. Это значило бы вмешаться в вопрос внутреннего характера, по которому царь уже принял определенное решение. Однажды, в феврале 1915 года, мне даны были инструкции войти с ходатайством за очень известного революционера (Бурцев), который, вернувшись в Россию, чтобы заставить своих товарищей прекратить подпольную работу и способствовать успешному продолжению войны, был арестован и приговорен к ссылке в Сибирь. Патриотическое письмо, опубликованное Бурцевым перед поездкой в Россию, произвело, как я частным образом сказал Сазонову, очень благоприятное впечатление в Англии, и все надеялись, что он будет помилован.

Сазонов любезно согласился защищать его перед царем, и его величеству после некоторого колебания было угодно помиловать его. Но, обсуждая вопрос с Сазоновым, царь заметил: "Удивительно, что англичане и французы больше интересуются внутренними делами России, чем русские - внутренними делами Англии и Франции". Это был тонкий намек, что вопросы, касающиеся русского правительства, для нас - запрещенная почва. Я, однако, в аудиенции, которую я имел в начале сентября у царицы, воспользовался случаем и сказал ее величеству, что разделяю опасения совета министров по поводу решения царя. Я сказал, что его величеству придется нести ответственность за новые неудачи, могущие постигнуть русскую армию, и что вообще совмещать обязанности самодержца великой империи и верховного главнокомандующего - задача непосильная для одного человека. Царица тут же возразила, что царю надо было с самого начала взять командование, а теперь, когда армия переносит столько лишений, его место среди своих войск. "Я не терплю, - продолжала она, министров, которые пытаются отговорить его от исполнения своего долга. Положение требует твердости. Царь, к сожалению, слаб, но я сильна, и буду такой и впредь". Ее величество сдержала свое слово. Царь, живя в ставке, не мог постоянно встречаться со своими министрами и был слишком занят военными вопросами, чтобы обращать усиленное внимание на все усложнявшееся внутреннее положение. В результате царица фактически управляла Россией, особенно с тех пор, как в феврале 1916 года председателем совета министров был назначен Штюрмер.

Среди других причин, побуждавших ее величество уговаривать царя взять на себя верховное командование, не малую роль играло подозрение, что престиж великого князя, как верховного главнокомандующего, постепенно заслоняет престиж государя. Она в самом деле относилась к нему недоверчиво. С другой стороны, враги великого князя, в числе которых был Распутин, сделали все возможное, чтобы дискредитировать его при дворе, выставляя его неправильное командование причиной всех неудач русской армии. У Распутина, впрочем, было еще особое основание ненавидеть великого князя: в начале войны он телеграфно просил разрешения приехать на фронт благословить войска, на что великий князь ответил: "Приезжайте! Я вас повешу".

Об этой гнусной личности написано так много, что мне почти ничего не остается сказать. В Петербурге циркулировал анекдот, что во время одной из моих аудиенций в Царском, Распутин вошел в комнату; царь хотел меня представить, но я тут же простился и вышел. Нет надобности говорить, что этот, как и другие анекдоты об его поступках и словах являются чистейшим вымыслом. Во многих петроградских салонах он был желанным гостем и центром восторженного кружка набожных дам, несмотря на то, что он был одет мужиком и нарочно ходил немытый и непричесанный. В своей книге о России мой друг Палеолог рассказывает, как он с ним встретился в одном доме, и как Распутин по окончании разговора "прижал его к своей груди". Я никогда не искал с ним такой встречи, потому что не считал нужным входить в личные сношения с ним.