Мемуары дипломата

Когда император Николай находился вместе со своей семьей на яхте "Полярная Звезда" в финляндских водах, императору Вильгельму пришла в голову мысль явиться к нему на собственной яхте и сделать ему, можно сказать, неожиданный визит. Он настаивал на сохранении этого неожиданного посещения в полнейшей тайне, так как очень боялся приглашения из Петербурга министра иностранных дел графа Ламсдорфа для участия в совещании. Император Вильгельм прибыл в Бьёрк 23 июля с текстом договора в кармане, и ему удалось заставить императора Николая подписать его всего за несколько минут до своего отъезда после завтрака на яхте «Гогенцоллерн» после трехдневной стоянки. Он настоял затем на том, чтобы договор был контрассигнован г. фон-Чиршким, занимавшим высокий пост в германском министерстве иностранных дел и состоявшим германским послом в Вене в начале войны, а также адмиралом Бирилевым, русским морским министром, который случайно находился на яхте "Полярная Звезда", но от которого был скрыт характер документа, который ему пришлось контрассигновать. Как указывает г. Извольский, в то время как был подписан договор, Великобритания и Россия были почти открытыми врагами, и со стороны императора было вполне лойяльным актом заключить союз, направленный против прямого союзника Японии. С другой стороны, он никогда не замышлял вероломства по отношению к Франции. Он намерен был сначала посоветоваться с нею, прежде чем принять окончательные обязательства с своей стороны, но более сильная воля императора Вильгельма преодолела его сопротивление и заставила его, вопреки его собственным лучшим намерениям, подписать договор, не заручившись предварительно присоединением Франции. Николай попал в сети, расставленные для него императором Вильгельмом. Этот последний, прикидываясь другом Англии, в то же время со своим обычным вероломством старался составить коалицию против нас, коалицию, в которую он надеялся принудить вступить и Францию, поставив ее перед фактом русско-германского союза.

Уже поняв совершенную им ошибку, император Николай по возвращении в Петербург посоветовался с графом Ламсдорфом. Последнему было нетрудно убедить его в необходимости предпринять безотлагательные шаги к аннулированию договора, и в соответствии с этим в Берлине были сделаны представления с указанием на то, что договор, не контр-ассигнованный русским министром иностранных дел, должен считаться неимеющим силы. Так как эти представления оказались безуспешными, то император Николай после того отправил письмо к императору Вильгельму с объяснением, что осуществление предположений договора невозможно, так как присоединение Франции недостижимо. Хотя кайзер, невидимому, отнюдь не хотел согласиться с недействительностью договора, но инцидент был окончательно исчерпан в 1907 году, когда Извольский накануне свидания двух императоров в Свинемюнде уведомил германского канцлера, что император Николай считает договор в Бьёрке окончательно отмененным и не может выслушивать дальнейших аргументов в пользу его возобновления.

То обстоятельство, что император Николай иногда поддерживал в министрах, которых он собирался уволить в отставку, вплоть до последнего момента уверенность в том, что они пользуются его доверием, также приводилось критиками его величества в доказательство его вероломства. Принимая их в аудиенции, которая, вопреки их ожиданиям, оказывалась последней, он не делал им ни одного намека на то, что намерен с ними расстаться. Они уходили от него и возвращались в свои министерства, не питая ни малейшего предчувствия о том, что в течение ближайших 24 часов они получат от его величества письмо, увольняющее их от их обязанностей. Большинству из нас не нравится отказывать прислуге, такая же черта была и у императора. Он не был намеренно вероломным, но предпочитал сообщать им в письме то, чего он не имел морального мужества сказать им в лицо, особенно тогда, когда как в случае с Сазоновым, он действовал под давлением императрицы.

Когда я возвратился из России в начале 1918 года, то его обвиняли в том, что он уже совсем готовился обмануть союзников заключением сепаратного мира с Германией. Я отвергал это позорное обвинение тогда, и я думаю, что в настоящем труде я установил, что Англия никогда не имела более лояльного друга и союзника, чем император Николай. Он был верен нам вплоть до самого конца, так как есть основание думать, что если бы он согласился выкупить свою жизнь и свободу в обмен за признание и утверждение Брест-Литовского договора, то германцы спасли бы его.