Мемуары дипломата

21 октября Совет Республики был открыт Керенским речью, в которой он останавливался главным образом на необходимости созыва Учредительного Собрания в течение ближайшего месяца, восстановления боевого духа армии и подавления анархии. После избрания председателем умеренного социалиста Авксентьева, состоявшего министром внутренних дел в одном из кабинетов Керенского, Троцкий выступил с сильными нападками на правительство и заявил, что максималисты не будут работать ни с ним, ни с Советом Республики. Затем он оставил заседание в сопровождении тридцати своих непримиримых последователей. Первым вопросом, который обсуждал Предпарламент, был вопрос об эвакуации Петрограда; и вначале существовала большая надежда на то, что буржуазные и умеренно социалистические группы будут работать сообща и составят прочный блок против большевиков. В самом деле, образование такого блока давало единственную надежду на избавление от надвигавшихся опасностей. Однако критическим вопросом, на котором сосредоточился всеобщий интерес, оказалось представительство России на конференции союзников, которая должна была собраться в Париже в ноябре. В своей политической декларации, обнародованной в начале октября, правительство извещало о своем намерении принять участие в этой конференции и включить в число русских представителей делегата, пользующегося особым доверием демократических организаций страны. Эти представители, заявляло далее правительство, не только будут обсуждать вместе с представителями союзников военные вопросы, поднимаемые на конференции, но и будут также стараться выработать соглашение, основанное на принципах, провозглашенных русской революцией. Выступая с этой декларацией, правительство хотело умиротворить Совет Р. Д., не только требовавший гарантий в отношении вопросов, которые должны были рассматриваться на конференции, но и претендовавший на право быть на ней представленным. Терещенко всегда соглашался с тем, что главной работой конференции является рассмотрение вопроса о том, как могла бы быть приведена к быстрому и победоносному концу война, но в то же время он считал, что обсуждение вопроса о средствах необходимо связано с обсуждением целей. Он признавал также, что Россия не может говорить двумя языками и что он, как глава русского правительства, должен быть единственным представителем этого правительства и русского народа. Поэтому представитель демократии, как говорил Терещенко социалистам, будет играть лишь пассивную роль наряду с делегатом, назначенным правительством, и хотя он будет иметь возможность выражать ему лично взгляды русской демократии, но ему не будет разрешено проводить их путем голосования на конференции. Совет, державшийся совершенно иного взгляда на вопрос, уже избрал Скобелева, бывшего министра труда, своим представителем и снабдил его инструкциями, отражавшими ультра-пацифистские взгляды Совета. С другой стороны, союзные правительства, будучи готовы обсуждать положение с русскими делегатами не формальным образом, не хотели, чтобы вопрос об условиях мира был поднят на конференции официально. Кроме того, им не нравилась идея о присутствии на такой конференции представителя Совета. Я лично думал, что будет ошибкой с нашей стороны как воспрещать обсуждение мирных условий, так и затруднять присутствие на конференции Скобелева. Такое обсуждение, как я указывал, никоим образом не должно нас связывать, и в то же время мы можем рассчитывать, что Терещенко сумеет удержать Скобелева в надлежащих границах. Я имел двоякого рода основание желать угодить социалистам. Во-первых, хотя нельзя было ожидать, что Россия будет играть достаточно пассивную роль, однако нашим долгом было попытаться удержать Россию в войне для того, чтобы ее богатые рессурсы не были использованы Германией. Во-вторых, я боялся, что если мы оттолкнем более умеренных социалистов в оппозицию, то мы будем способствовать победе большевизма.

31 октября Терещенко произнес в Совете Республики речь, в которой не только определенно выступал против претензии Совета Раб. Депутатов на отдельное представительство на конференции, но и порицал в не очень сдержанных выражениях инструкции, которые Совет дал Скобелеву. Тогда как его речь не шла настолько далеко, чтобы удовлетворить правых, социалисты выражали неудовольствие по поводу того, что его непримиримая позиция по вопросу об их инструкциях сделала сотрудничество между правительством и демократией почти невозможным. В последовавших прениях Терещенко подвергся резким нападкам, и на следующий день Скобелев заявил Керенскому, что если правительство не пошлет в Париж кого-нибудь другого, то революционная демократия откажется от всякой мысли о представительстве на конференции. Лидеры различных демократических групп, с которыми советовался Керенский, единогласно поддерживали Скобелева и предупреждали Керенского, что если на конференцию отправится Терещенко, то отношения левого крыла Совета Республики к правительству будут серьезно испорчены.

Глава XXXI 1917