Мемуары дипломата

Напрасно я старался указать тогдашнему министру иностранных дел на те серьезные последствия, которые могло иметь занятие Тегерана для сохранения англо-русского согласия. Уверив меня, что Россия не имеет намерения нарушить принцип целости Персии, он не только отказался отменить отданный приказ, но заявил, что если персидское правительство не удовлетворит требования ультиматума, раньше чем русские войска вступят на персидскую территорию, им будут представлены новые требования. В переговорах с г. Коковцевым, который только что сделался после г. Столыпина председателем совета министров, я добился большего успеха; и, после безуспешных разговоров с Нератовым, я был приятно изумлен, получив от него безусловное заверение, что, как только будут удовлетворены два первоначальных русских требования, русские войска будут отозваны. Коковцев, однако, не согласовался с мнением своих коллег по правительству. Русские войска тем временем высадились в Энзели, был послан по телеграфу второй ультиматум, требующий оплаты стоимости расходов на военную экспедицию, отставки г. Шустера и г. Лекофра и обещания, что персидское правительство в будущем не будет принимать к себе на службу иностранцев без предварительного согласия русского и британского правительств.

Отправка второго ультиматума непосредственно вслед за категорическими заверениями председателя совета министров, естественно, вызвала протест британского правительства, и в моих переговорах с Нератовым я еще раз постарался отговорить его от занятия Тегерана, которое, как я ему указал, будет рассматриваться в Англии, как удар, нанесенный независимости Персии, а, следовательно, и нашему соглашению с Россией. Нератов, однако, в этом пункте упрямился и в то же время отказался дать согласие на то, чтобы было сделано заявление палате общин о том, что оба правительства согласились ни при каких обстоятельствах не признавать экс-шаха Мухамед-Али, который недавно вернулся в Персию. Только в середине декабря, когда Сазонов вновь взял на себя управление министерством иностранных дел, натянутость между обоими правительствами сгладилась, и русские требования в результате дальнейших переговоров были смягчены. Они были приняты персидским правительством в конце года, хотя благодаря вспыхнувшим в Северной Персии серьезным беспорядкам обещанный вывод русских войск из Казвина был отложен.

Я рассказал предыдущие инциденты, чтобы показать, как трудно было обоим правительствам действовать в согласии, принимая во внимание диаметрально противоположные точки зрения каждой из стран. В России отправка войска в Казвин и предполагаемое занятие Тегерана считались необходимой мерой для защиты оскорбленной чести. В Англии, напротив, эти действия осуждались, как ничем не оправдываемые стремления покорить слабую страну и как нарушение ее целости и независимости. Расхождение во взглядах было так значительно, что, если бы персидское правительство не уступило раньше, чем был отдан приказ двинуться на Тегеран, целость англо-русского согласия подверглась бы большому испытанию. К счастью, как сэр Эдуард Грей, так и г. Сазонов, были оба государственными деятелями, обладавшими тактом, терпением и выдержкой, необходимыми для ведения таких переговоров; и хотя теперь принято уменьшать заслуги старой дипломатии, я сомневаюсь, смогла ли бы хваленая новая дипломатия с таким же успехом спасать англо-русское согласие от крушения, которым ему угрожали не один раз.

Мои личные усилия, конечно, были направлены к возможному примирению противоречивых взглядов и интересов обоих правительств. Но этой моей задаче мешало отсутствие какой-либо солидарности или коллективной ответственности среди членов русского кабинета. Категорические заверения, данные мне председателем совета министров относительно отозвания русских войск, были, как уже указано, не подтверждены его коллегами. Причина такого необычного образа действий сделалась для меня ясна только несколько месяцев спустя, когда парламенту должна была быть представлена синяя книга о Персии. Передавая Сазонову, согласно дипломатическому обычаю, корректуру копий моих депеш, я постарался смягчить рапорты о моих разговорах с Коковцевым, чтобы не вызвать впечатления, что последний нарушил свое обещание. Сазонов, который был вполне осведомлен об этих разговорах, сразу стал упрекать меня за обращение к председателю совета министров по вопросу, касающемуся только министерства иностранных дел.