Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938–1945

20 апреля, по возвращении в Далем, я сообщил Йодлю о моем решении отправить самолетом в Берхтесгаден всех, кого можно освободить от службы; мой собственный спецпоезд уже отправился туда двумя днями ранее. Под командованием моего адъютанта Шимонски мой личный самолет совершил идеальный взлет среди бела дня под управлением авиационного инженера Функа [пилота Кейтеля] и полного экипажа, увезя генерала Винтера, д-ра Лемана, фрау Йодль и мою жену в Прагу, где их ждала служебная машина, чтобы доставить их в Берхтесгаден. Этим же вечером самолет вернулся в Берлин и вновь был в моем распоряжении. Все это было сделано для того, чтобы снять напряжение и подготовиться к скорому переезду штаба фюрера в Берхтесгаден, поскольку в тот момент это не подлежало сомнению.

21 апреля к фюреру для личного доклада о сложившейся ситуации прибыл генерал Шернер, командующий самой большой и самой сильной группой армий на Восточном фронте [группой армий «Центр»], действовавшей от Карпат почти до самого Франкфурта-на-Одере на юге. Их встреча прошла в полной секретности, и, когда этим же вечером мы с Йодлем вошли в бункер фюрера, Шернер как раз прощался с ним. Было видно, что фюрер был весьма воодушевлен их разговором, он высказал несколько оптимистических замечаний, на что Шернер поддакивал, а затем попросил нас поздравить самого последнего «фельдмаршала» Германии.

В ходе военного совещания стало совершенно ясно, что Шернер внушил фюреру чрезмерную уверенность в возможностях своего фронта и собственных руководящих качествах, и теперь Гитлер ухватился за это, как тонущий хватается за соломинку, совершенно не обращая внимания на то, что в конечном счете это был лишь только небольшой участок фронта, который еще мог кое-как сопротивляться. Ситуация на западе и в Италии была безнадежной; русские стояли у ворот Берлина... Настроение фюрера улучшилось еще больше, когда неожиданно для нас на совещании появился генерал Венк, командующий вновь сформированной 12-й армией, и доложил Гитлеру о положении своих дивизий, о своих оперативных целях и график своей внезапной атаки на американские формирования, действующие в районе Гарца и продвигающиеся к Эльбе. Поскольку генерал Венк остался жив и попал в плен к американцам, я хочу предоставить ему самому когда-либо в будущем рассказать о его тогдашних намерениях, целях и планах, так как у меня самого нет ни карт, ни документов, чтобы свериться с ними. Фюрер весьма ценил Венка, как деятельного, но осмотрительного штабного офицера, когда он лучше узнал его; он был ближайшим коллегой начальника Генерального штаба Гудериана, его правой рукой и постоянным представителем, поэтому он и был выбран фюрером в качестве командующего заново сформированной 12-й армией. Эта последняя, как ожидалось, должна была привнести изменения в ситуацию, сложившуюся между горами Центральной Германии и Эльбой, зачистив от сил противника – предполагалось, что они слабы, – район Магдебург-Люнебург-Брюнсвик, и соединиться с танковой группой, форсировавшей Эльбу на юге от Лауенбурга и ведшей бои в окрестностях Юльцена.

Ввиду импровизационного характера его формирования, сложности ситуации, которая связала наши силы по рукам и ногам, а также численного недостатка данной армии я совершенно не понимал оптимизма фюрера и генерала Венка. Я уверен, что Венк на самом деле и не надеялся добиться чего-либо более крупного, чем локальный успех, и уж, естественно, не стратегической победы. Но и в этом случае очевидный самообман Гитлера только возрос благодаря тем генералам, которым он доверял, что, в свою очередь, вселило в него надежды, оказавшиеся для нас роковыми. Только те, кто – как и я – были очевидцами сотен случаев, когда даже высшие командиры не осмеливались в такие моменты перечить фюреру и высказывать ему то, что они думают, и то, что считают выполнимым, могут по праву отвергнуть упрек в «слабости» ближайшего окружения фюрера.

Когда в этот вечер, после совещания, мы с Йодлем, по традиции, вместе возвращались домой на моей машине, то оба высказали удивление по поводу того, что фюрер выглядел таким оптимистичным, или, по крайней мере, мог говорить так уверенно. Шернер и Венк, должно быть, вдохнули в него новую надежду. Неужели он на самом деле не видел, насколько безнадежным было наше положение? Нет, он конечно же понимал это, но он отказывался допустить, что это правда.

Днем 22 апреля в наше обычное время мы прибыли на военное совещание. Я тут же заметил, что в атмосфере вокруг как будто нависли свинцовые облака: лицо у фюрера было желтовато-серого оттенка и словно окаменелым. Он был необычайно нервозен, его мысли постоянно блуждали, и он дважды выходил из зала совещаний в его личную комнату за соседней дверью. В наше отсутствие, в полдень, генерал Кребс, которого генерал Венк назначил представителем Гудериана, начальника Генерального штаба, за несколько недель до этого отправленного в долговременный отпуск, обрисовал фюреру обстановку на Восточном фронте и резко ухудшившееся положение вокруг Берлина.