Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938–1945

Из-за дождя в ночь с 28 на 29 апреля нам пришлось опустить привязной аэростат, так что на время наша радиосвязь с Берлином была прервана. Мы не могли снова поднять его наверх примерно до полудня, поскольку его оболочка отяжелела от дождя. Однако 29-го солнце было столь жарким, а небо чистым, и воздушные силы противника действовали необычайно активно над нашим лагерем и над фронтом, который теперь находился примерно в семи милях.

Как только наш аэростат поднялся в воздух, я попросил соединить меня с рейхсканцелярией. Сначала я переговорил с командующим Большим Берлином, который, по-видимому, находился в рейхсканцелярии. Генерал Вейдлинг, генерал артиллерии, прежде командовавший фронтом на Одере под Кюстрином, во время прорыва этого фронта, вышел на связь; это был тот самый генерал, о котором из штаба СС передавали фюреру искаженные донесения о том, что он и его штаб поспешно сбежали в лагерь Добериц, в то время как их войска вели жестокие сражения между Одером и Берлином. Гитлер так мало доверял своим генералам, что в ярости приказал генералу Кребсу проследить, чтобы этот генерал был арестован и расстрелян за проявленную трусость перед лицом врага. Узнав об этом, генерал Вейдлинг незамедлительно сам явился в рейхсканцелярию и потребовал разговора с фюрером. Как сказал мне позднее генерал Кребс, беседа с Гитлером состоялась тотчас же в рейхсканцелярии, в результате чего фюрер снял офицера, который до этого был комендантом города, и назначил Вейдлинга командующим Большим Берлином, с неограниченными полномочиями; он заверил его в своем высшем доверии к нему.

Я упомянул этот случай только для того, чтобы показать, как легко можно было поколебать доверие фюрера к генералам его армии и как безоговорочно верил он клевете своих тайных источников разведки в СС. В этом отдельном случае только твердая позиция генерала позволила избегнуть серьезной ошибки в правосудии.

Вскоре после моего разговора с Вейдлингом состоялся радиотелефонный разговор Йодля с самим фюрером, и я слушал его через наушники. Фюрер был очень спокоен и объективен и еще раз одобрил предпринятые мною действия, затем он сказал, что хотел бы поговорить со мной после того, как Йодль закончит своей военный доклад. Но еще в то время, когда Йодль совещался с ним, снаружи раздался громкий взрыв, и разговор прервался окончательно. Через несколько минут в комнату вошел начальник связи и объявил, что наш аэростат был сбит русским самолетом: поскольку резервного у нас не было, то голосовую связь восстановить уже было невозможно.

Хотя это сообщение совершенно потрясло меня, оно помогло мне принять решение отдать приказ об эвакуации нашего штаба сразу же после обеда: о том, чтобы восстановить линию голосовой связи, теперь не могло быть и речи, а телеграфный сигнал можно было передавать по радио откуда угодно. Я был в ярости, что мне самому не удалось поговорить с фюрером, хотя Йодлю и удалось обсудить с ним наиболее важные вопросы. Мы отправили последнее сообщение о том, что мы переезжаем и просим их отправлять все дальнейшие радиограммы к нам в новый оперативный штаб, куда мы прибудем этим вечером.

Ближе к полудню шум сражения стал громче, увеличилась активность вражеской авиации, бомбившей в особенности транспортную развязку у Рейнсберга и атаковавшей с бреющего полета отступающие колонны автотранспорта, заблокировавшие улицы. Мы разделили ОКБ на несколько походных колонн и установили каждой различные пути следования. Йодль и я остались в лагере со своими непосредственными сотрудниками до самого последнего момента; мой адъютант этим утром специально для нас провел рекогносцировку лесной дороги, проведя нас в широкий объезд вокруг деревень возле Рейнсберга и забитых основных магистралей. Мы выехали в семь часов, оставив следовать за ними только последние подразделения связи и радиостанцию. На следующий день мы узнали от них, что русские патрули, прочесывавшие лес, непременно обнаружили бы нас в лагере, задержись мы там еще хоть на час. К ним в руки попали только грузовик связи и несколько телефонных аппаратов, поскольку их не успели демонтировать.

В эту прекрасную весеннюю погоду мы ехали по узкой, скрытой дороге через густой лес, вокруг селений и деревушек, по направлению к Варену, чтобы встретиться с генералом фон Типпельскирхом и обсудить с ним дальнейшие действия его группы армий.

Я был вынужден приказать ему принять на себя командование, поскольку он неоднократно просил меня не возлагать это на него; я раскрыл ему, что я уже вызвал из Голландии генерал-полковника Штудента, в качестве нового командующего, но до его прибытия командующим будет он. От него я узнал, что генерал СС Штайнер принял командование его армией (на некоторое время!), передав командование своим танковым корпусом полковнику Фету из ОКБ, который первоначально был выделен ему как офицер разведки.