Мемуары гейша (СИ)

Макс сидел на скамейке в парке и ждал. Тот тренер сам должен был подойти. Долго его не было, замерз. Было не по себе, снова начал колебаться — это ли ему нужно?

— Привет, Максик, — сказал знакомый голос. Сэр Артур в пальто и в шапке, прикрывающей седую голову, сел рядом. Дал Максу стаканчик с кофе.

— Так это вы тот самый знаменитый тренер, про которого мне говорили? — почему-то не очень удивился Макс.

— Так и говорили — “знаменитый”? — тщеславному сэру Артуру это понравилось.

— Да. Старайся, говорили, Максик, слушайся — далеко пойдешь…

— А не говорили, что псих и маньяк, который издевается над курсантами?

— Так, вскользь… Рад вас видеть. Как там ваша Гвиневра?

— Передает привет. Похвастаюсь, что я выиграл у нее двадцатку в споре — она ставила, что вы не позвоните. И еще двадцатку, что не дотянете до конца теоретического курса.

— Двадцатку ставили, не пятерку, как обычно? — само собой получалось, что Макс подражал уверенному и несколько самодовольному тону своего собеседника, — Значит серьезно ко мне относитесь.

— Ого, Максик! Не даром я на вас ставил… Откуда такие подробности? — сэр Артур довольно смотрел на своего ученика.

— Меня учили не раскрывать свои источники! — гордо сказал Макс.

Сэр Артур смотрел на Макса и улыбался. Не был похож на психа и маньяка, которым пугали. Нежно смотрел, по отечески, так, как Макс всегда хотел, чтобы на него папа смотрел.

— Ладно, Прима-балерина, посмотрим, чему научились и что можете.

Макс смутился:

— Такой девчачий псевдоним, очень стесняюсь. Зачем такой оставили…

— Очень вам подходит, — все еще улыбался.

— А мне вас как называть? Сэр Артур или господин Морис?

— Называйте меня просто “командир”… Выпили свой кофе? Пойдемте, я введу вас в курс дела по дороге.

Макс перестал нервничать и колебаться, пошел за этим командиром, надеясь, что придет час, когда сэр Артур посвятит его в рыцари и пригласит за Круглый стол.

…Кстати, Милли один раз напомнила о себе. Под конец учебы, Максу переслали посылку, которая пришла на старый адрес. В посылке лежала смешная статуэтка в виде золотого граммофона с сертификатом на имя Милли Филис и открытка, на которой корявым почерком было написано: “Моей Музе”. Это был шестой “грэмми” Милли Филис. И Милли отдала его тому, без которого не было бы ее первого “взрослого” альбома.

Макс очень растрогался. Думал, что будет теперь везде с собой возить эту побрякушку. Но ему сказали, что не полагается иметь личных вещей, по которым можно идентифицировать его личность, и он оставил “грэмми” на хранение со всем прочим — маминым фотоальбомом и детскими коллекциями.

— Пока еще можно передумать, Макс, — сказали ему. И он колебался, раздумывал. И не передумал. Осознанно отказался от прошлой жизни, от своей личности, от своего имени… Впереди новая жизнь.

Много чего в той жизни было занятного. Но рассказывать о ней не полагается.