Мемуары генерала барона де Марбо

Эта великолепная женщина была всегда больна, жила очень замкнуто и редко появлялась за столом своего мужа в салоне, но когда она туда приходила, то она отнюдь не стесняла общего веселья, а наоборот, способствовала ещё большему его разгулу. Она приходила с двумя компаньонками, очень оригинальными. Первая была всегда одета в мужскую одежду и была известна под прозвищем Сан-Жен («Без стеснения»). Она была дочерью одного из командиров, который в 1793 году защищал Лион против войск Конвента. Она спаслась бегством вместе со своим отцом. Они переоделись в солдатскую одежду и укрылись среди солдат 9-го драгунского полка, где приняли военные прозвища и участвовали во всех дальнейших кампаниях. Мадемуазель Сан-Жен имела мужское сложение, а храбрость её не имела равных. Она была несколько раз ранена в бою при Кастильоне, где их полк входил в дивизию Ожеро. Генерал Бонапарт часто являлся свидетелем проделок этой смелой женщины. Став первым консулом, он назначил ей солидную пенсию и пригласил быть при его жене. Но жизнь двора мало подходила мадемуазель Сан-Жен, и вскоре она ушла от мадам Бонапарт, которая в полном согласии уступила её мадам Ожеро, секретарём и чтицей которой она и стала впоследствии. Вторая дама, сопровождавшая маршальшу, была вдовой скульптора Адама. Несмотря на свои 80 лет, она была душой общества и заводилой всех весёлых проделок в замке. В те времена в моде были веселье и всевозможные мистификации. Особенно они ценились в замке Ла Уссэ, хозяин которого всегда был рад, когда видел, что гости и особенно молодые люди из его штаба веселятся у него от души.

Маршал вернулся в Париж в ноябре. Приближался день коронации императора, и Папа, приехавший на эту церемонию, уже жил в Тюильри. Целая толпа представителей судебной, административной власти, депутатов от различных департаментов была приглашена в столицу, где также находились все полковники армии с небольшими отрядами из их полков. На Марсовом поле им были розданы полковые орлы, ставшие впоследствии столь знаменитыми. Париж сверкал дотоле неизвестной роскошью. Двор нового императора стал самым блестящим в мире. Повсюду шумел праздник, балы, весёлые сборища.

Коронация произошла 2 декабря. Я сопровождал маршала на эту церемонию. От её описания я воздержусь, поскольку рассказ об этом занял бы несколько томов.

Спустя несколько дней маршалы устроили бал для императора и императрицы. Вы знаете, что их было восемнадцать. Дюрок, хотя он был только префектом дворца, присоединился к ним, и тех, кто оплачивал празднество, оказалось девятнадцать. Каждый должен был внести 25 тысяч франков на организацию праздника, который обошёлся, таким образом, в 475 тысяч франков. Бал происходил в большом зале Оперы. Никогда ещё ранее мне не приходилось видеть ничего более изумительного. Организатором был начальник инженерного управления генерал Сансон. Адъютанты маршалов были его комиссарами. Им было поручено принимать гостей и распределять билеты. Весь Париж хотел туда попасть, поэтому адъютанты были буквально завалены письмами и просьбами. Я никогда ещё не имел столько друзей вокруг себя. Но всё прошло в полном порядке. Император остался доволен.

Наступил 1805 год. Среди празднеств и развлечений мы вступали в эпоху, богатую всевозможными событиями.

Чтобы дать возможность армии поучаствовать в общем веселье, маршал Ожеро посчитал удобным отправиться в Брест и, несмотря на суровую зиму, давал роскошные балы и приглашал по очереди на них и офицеров, и большое количество солдат. С наступлением весны он вернулся в свой замок Ла Уссэ в ожидании начала высадки в Англию. Эта экспедиция, которую считали почти химерой, была тем не менее готова.

Английская эскадра из пятнадцати кораблей непрерывно барражировала по Ла-Маншу. Было абсолютно немыслимо переправлять французскую армию в Англию на кораблях и лодках, которые бы тут же пошли ко дну при малейшем столкновении с гораздо большими английскими судами. Но император располагал шестьюдесятью линейными кораблями, французскими и иностранными, стоящими в портах Бреста, Лорьяна, Рошфора, Ла Ферроля и Кадиса. Стоило только собрать их всех внезапно в Ла-Манше и разбить этими силами слабую эскадру, которой располагали англичане, чтобы стать хозяевами прохода к берегам Англии хотя бы на три дня.

Для получения желаемого результата император приказал адмиралу Вильневу, командующему всеми этими силами, вывести одновременно из портов Франции и Испании все имеющиеся там корабли и взять курс не на Булонь, а на Мартинику, поскольку он был уверен, что английский флот будет за ними следить. Пока бы англичане плыли к Антильским островам, Вильнев должен был покинуть этот курс и, обогнув север Шотландии, войти в Ла-Манш со своими шестьюдесятью кораблями. Прибыв на Мартинику, англичане не обнаружили там флота Вильнева, но замешкались с принятием решения и потеряли драгоценное время.