Мемуары графа де Рошфора

Ее подозревали в том, что она интригует, вступив в сговор с группой высокопоставленных дворян, и я должен был раскрыть эти интриги. Однако, чтобы никто не заподозрил об истинной цели моего путешествия, мне приказали переодеться в капуцина, чтобы все думали, что я им и являюсь. Соответствующую одежду мне должны были подготовить за два-три дня до отбытия. Кроме того, я должен был поселиться у капуцинов на улице Сент-Оноре, как будто я прибыл туда из какого-то провинциального монастыря.

Отец Жозеф

Настоятель, который был человеком отца Жозефа[15], фаворита кардинала, принял меня как положено, и, получив инструкции от самого отца Жозефа, я отправился в Брюссель, куда мне следовало прибыть пешком. Это было необходимо, чтобы быть похожим на молодого монаха, верного своему предназначению.

Я быстро устал от ходьбы и от необходимости попрошайничать во имя любви к Господу, я просто проклял это путешествие. Тем не менее я прибыл на место через пятнадцать дней непрерывной ходьбы. Я был в таком состоянии, что два дня не мог подняться. Я нашел на месте какую-то жалкую кровать, хотя был привычен к приличным постелям, упал на нее, но вскоре должен был идти в церковь. Мне стало казаться, что кардинал отправил меня в настоящее чистилище.

Мадам де Шеврёз

Тем временем я познакомился с несколькими французами, которые тоже прибыли в монастырь. Указав им на одного человека, которого мне часто приходилось видеть в монастыре, я спросил у них, кто это такой. Мне ответили, что это маркиз де Лаи к, который и был тем человеком, которого я искал. Это был фаворит или даже возлюбленный мадам де Шеврёз, или, лучше сказать, он был им несколько лет назад, но с тех пор она решила заключить брак с господином де Шеврёзом, то есть она, по сути, соединила в одно шикарное рагу любовника и мужа. При отправлении из Парижа я был проинструктирован, что он был фаворитом эрцгерцога[16], и целью господина кардинала было оторвать его от него, вызвав в нем ревность.

Де Лаик, к которому мне не терпелось приблизиться, сам опередил меня, подошел и начал задавать вопросы по устройству монастыря. Я не упустил возможности воспользоваться этим случаем, мы разговорились, и я рассказал ему, что моя мать — валлонка, а с моим отцом обошлись несправедливо. Он слушал меня с удовольствием, а потом стал приходить достаточно часто. До поры до времени я не решался раскрыться, но он опять опередил меня, спросив, не соглашусь ли я передать несколько писем во Францию. Я ответил, что с удовольствием оказал бы ему услугу, но не решаюсь, так как опасность выглядит очевидной. Он сделал все возможное, чтобы меня успокоить, но я для верности еще поупорстовал. Он продолжал настаивать, утверждая, что я должен это сделать ради родины моей матери, то есть ради Фландрии. Я еще поделал вид, что сомневаюсь, сказав, что я и сделал бы, что меня просят, но я связан обязательствами в отношении Господа, и что мне будет трудно объяснить свое возвращение во Францию. На это он ответил, что если проблема только в этом, он ее решит за меня, а мое дело — лишь дать согласие, и он сделает все, что нужно.

Я еще долго не давал согласия, мы еще долго говорили о Господе, но потом я согласился. Было решено, что мне нужно полечиться на водах в Форже, и письма, о которых шла речь, будут направлены туда. При этом мне дали одного монаха в сопровождающие, и мы пошли в Форж, а на полпути господин кардинал в ответ на письмо, которое я ему написал, прислал ко мне курьера, которому я и передал пакет, полученный от де Лаика. Он его вскрыл, потом аккуратно вновь запечатал, ознакомившись с содержимым, и снова отправил его мне, приказав срочно сообщить о визите к тому, кому все это было предназначено.

Пакет предназначался некоему Пьеру, так называемому адвокату, жившему на улице, проходившей возле площади Мобер. Он одновременно со мной вышел из Парижа навстречу мне, но мы еще не увиделись, а рядом со мной уже был человек, который должен был проследить за ним и посмотреть, что за этим последует. Этот Пьер ничего не опасался и, вернувшись в Париж, отправился к графу де Шале[17], что позволило сделать вывод о том, что пакет предназначался именно ему.

Это подозрение еще больше укрепилось, когда выяснилось, что Пьер был его слугой, а потом ответ граф де Шале написал от руки, и кардинал узнал его почерк, как только ему доставили его письмо. Он был очень удивлен тем, что там прочитал. В письме речь шла о заговоре против короля, о плане выдать его супругу за герцога Орлеанского[18], а самого кардинала заговорщики вообще планировали убить. Этого было достаточно, чтобы подписать смертный приговор Шале, и король потребовал, чтобы это немедленно и сделали, но кардинал посчитал, что торопиться не надо и следует выявить всех сообщников, и король вынужден был согласиться при условии, что графа не выпустят из вида и не позволят ему скрыться. Однако, чтобы выманить его из Парижа, было задумано какое-то путешествие в Бретань, а я вернулся в Брюссель со своей депешей.