Мемуары графа де Рошфора

Говоря о наглости, я хотел бы привести пример одного сумасшедшего, который женился на одной из моих родственниц, и я оказался в этом замешан.

Этого человека звали маркиз де Прансак, и он происходил из нового дворянства, и если он и имел титул, то лишь потому, что был сыном и внуком председателя суда в Бордо. В остальном, если верить генеалогии, могу сказать, что отец его дедушки был простым торговцем и никогда не имел больше двух тысяч франков. В самом деле, он жил в маленьком домике и занимался продажами под вымышленными именами. Из детей у него был единственный сын, которому он дал хорошее воспитание и образование, так как не хотел, чтобы тот тоже занимался торговлей. Обучаясь философии, он увидел дочь председателя суда и быстро влюбился в нее, а так как он мог видеть ее только в церкви, он даже заболел. Он был единственным ребеном, как я уже говорил, и его отец был гораздо богаче, чем казалось. Он никак не мог понять, что происходит с его сыном, и стал вытягивать из него его секрет. Он ему сказал, что если дело только в этом, то нужно набраться смелости и добиваться этой девушки. Он пошел к ее отцу и попросил ее руки для своего сына. Председатель суда спросил, кто он такой, а оценив его внешний вид, который был вполне средним, приказал лакеям выгнать его. Этот маленький человек вовсе не удивился такому презрительному отношению и, чтобы покончить с этим делом, спросил, что он дает за свою дочь при замужестве, и что бы это ни было, он дает в три раза больше за своего сына наличными деньгами. Председатель суда, не ожидавший такого поворота, внимательно посмотрел на него, после чего стал разговаривать с ним более уважительно, но все же поинтересовался, может ли тот осуществить все то, что обещает. Маленький человек ответил, что в этом можно не сомневаться, пригласил его к себе и показал сундук, в котором лежали более восьмисот тысяч франков.

Свадьба состоялась очень скоро, благодаря отцу нашего сумасшедшего. Я оставляю читателю самому решить, не перебарщиваю ли я, называя его так, после того, как я расскажу всю историю полностью. Он знал о себе все лучше, чем кто-либо другой, но счел, что карета, какой бы красивой она ни была, выглядит лучше, когда на ней изображен герб, а посему он выбрал такие, которые ему больше всего понравились, и разделил их на шестнадцать частей, каждая из которых имела отношение к самым лучшим домам. Потом он взял великолепную ливрею, привлекшую всеобщее внимание в Париже. В этом городе немало людей, которые живут за счет дураков, один из них, увидев, что тот пошел вверх, сделал ему генеалогическое древо, которое якобы доказывало, что он происходил по прямой мужской линии от семейства ле Дрё, младшей ветви королевского дома, а значит, он имел право носить в первой и четвертой четверти герба символы Франции, а во второй и третьей — символы дома Дрё. Он был восхищен подобным открытием и спросил меня, что я думаю по этому поводу. Это так ему нравилось, что я не решился спорить, но я подумал, что он совсем сошел с ума, когда в тот же день он заказал себе великолепную карету с гербами по бокам. Он поменял и всю серебряную посуду, также поместив на новую «свои» гербы. Чтобы ничего не забыть в доказательстве величия своего происхождения, и он составил контракт, согласно которому он стал называться Светлейшим принцем Л… де Дрё, добавив к этому свое имя Редон.

Как бы то ни было, маркиз де Прансак снова поменял свою ливрею, взял ливрею мадемуазель де Монпансье, с подкладкой, часть которой была зеленой, а часть — синей, увеличил свой штат на четыре пажа, несколько лакеев и даже стал выглядеть выше многих принцев, которые не могли иметь подобных карет. Теперь ему не хватало только обращения Ваше Высочество, чтобы стать настоящим принцем, но он уже сам начал верить во все это. Чтобы посмеяться, я первым так и стал его называть, и ему это так понравилось, что он не садился за стол без меня. Тот, кто устроил ему все это, тоже получил щедрую компенсацию, и он стал называть его Королевским Высочеством. Маркиз де Прансак находил, что он прав, и давал этому знаки надменным покачиванием головы. Но, желая доставить себе удовольствие, я начал ему противоречить. Я сказал, что только дети короля могут называться Королевскими Высочествами, что даже господа принцы де Конде и де Конти так себя не называют, и таких примеров множество. Эти слова немного поколебали самовлюбленность Его Высочества де Прансака, но мой противник продолжил обхаживать его и привел пример принца Оранского, называющего себя так. Я ответил, что только голландские газетчики его так называют. Я сказал, что мадам принцесса Оранская, как дочь и сестра короля Англии[68], может так именоваться, но никак не ее муж.

Его Высочество де Прансак нашел, что я прав, но сказал голосом, полным надежды и радости, что время все уладит. Все были удивлены, когда увидели, какие гербы он себе выбрал для кареты, а он, не зная, как все это доказать, немного изменил их и стал отделываться отговорками.