Мемуары. Избранные главы. Книга 2

Еще определеннее они проявились в его манере править, когда он стал подлинным хозяином государства. Все его старания, направленные на то, чтобы его господин, чью переменчивость он отлично знал, не выскользнул у него из рук, направлялись на постоянную слежку за герцогом Орлеанским, дабы постоянно быть в курсе, что он делал, с кем виделся, сколько времени и кому уделил, каково его настроение, выражение лица, что он говорил после каждой аудиенции или увеселения, кто там был, с кем и о чем он разговаривал, а потом сопоставлять все эти сведения; особенно же Дюбуа усердствовал в том, что запугивал людей, нагонял на них страху, чтобы никто не набрался храбрости пойти прямиком к герцогу, и предотвращал поползновения всякого, кто возымел бы такую дерзость, не имея на то его дозволения и согласия. Слежка эта заполняла все его дни, на результатах ее он основывал все свои действия, а еще его заботой было держать всех без исключения в ежовых рукавицах, прибирать к рукам все-дела, милости, даже самые пустячные, — и проваливать все, что посмели попытаться провести помимо него; тех же, кто пытался это сделать, он не прощал и безжалостно преследовал. Эти труды, а также некоторые необходимые занятия, связанные с отдачей распоряжений, съедали все его время, так что он был практически недоступен, за исключением редких публичных аудиенций и немногочисленных аудиенций, которые он давал иностранным послам. А поскольку большинство посланников не могло пробиться к нему, то они ловили его на лестницах и в других местах, когда он куда-нибудь шел, и потому он старался тайком пройти там, где нельзя было с ними встретиться. Однажды он бросил в огонь огромное количество запечатанных пакетов, пришедших отовсюду, и потом радостно вскричал, что вот теперь он ознакомился с их содержанием. После его смерти у него нашли тысячи таких пакетов, даже не распечатанных. Таким образом, все дела оказывались запущенными, и никто, даже иностранные послы, не смел пожаловаться на это герцогу Орлеанскому, а он, предаваясь удовольствиям и все время раскатывая из Версаля в Париж и обратно, отнюдь не давал себе труда подумать о них, радуясь, что обрел свободу, тем паче что его портфель всегда был заполнен всякими пустяками, чтобы было чем заняться с королем; представлялись же королю лишь уже принятые решения о расходах, прошения о должностях и свободных бенефициях. Почти ни одно дело не решалось, и все они пребывали в полнейшем беспорядке и хаосе. Чтобы так управлять, больших способностей не требуется; все труды первого министра заключались в том, чтобы сказать по несколько слов каждому из министров, возглавляющих ведомства, уделить известное внимание депешам и отобрать из них для совета с королем самые малозначащие, а остальные небрежно просмотреть с герцогом Орлеанским и отложить в сторону, не приняв никакого решения; основными же его занятиями были шпионство, изучение донесений слуг герцога Орлеанского и обдумывание всего этого, парирование возможных неприятностей, козни и махинации; его вспышки бешенства с проклятиями и сквернословием, от которых не были избавлены ни мужчины, ни женщины любого ранга и достоинства, спасали его от множества аудиенций, потому что люди предпочитали идти окольными путями, действуя через мелких чиновников, а то и проиграть свое дело, лишь бы не подвергаться ярости и оскорблениям Дюбуа. Здесь уже были приведены образчики его поведения, дающие, правда, слабое представление о том, что происходило на многолюдных аудиенциях, даваемых послам, прелатам, дамам и самым разным высокопоставленным лицам, а также офицеру, которого я прислал из Мадрида с брачным контрактом короля.

Сумасбродные выходки, которые кардинал Дюбуа позволял себе на публике, особенно после того, как стал хозяином государства, могли бы заполнить целую книгу. Я приведу тут для примера только некоторые. В бешенстве он иногда бегал по комнате, а потом перебегал в другую и носился там по столам и стульям, ни разу не ступив на пол; герцог Орлеанский часто бывал очевидцем подобных случаев и неоднократно рассказывал мне о них.

Кардинал де Жевр пришел как-то к герцогу Орлеанскому с жалобой на то, что кардинал Дюбуа послал его подальше в самых грязных выражениях. Здесь уже рассказывалось о том, что такими же выражениями он воспользовался в разговоре с принцессой Монтобан, и об ответе, который герцог Орлеанский дал на ее жалобу. По правде сказать, лучшего она не заслуживала. Удивительно только, что герцог Орлеанский то же самое ответил человеку столь строгих нравов, столь значительному и высокопоставленному, как кардинал де Жевр, сказав, что он всегда находил советы кардинала Дюбуа полезными и считает, что будет лучше, если кардинал де Жевр последует тому, который был ему дан. Вероятно, герцог сделал это затем, чтобы избавиться от подобных жалоб, и действительно, после такого примера больше к нему с ними не обращались.