Мемуары [Лабиринт]

В то время я считал необходимым вывести СД из-под контроля высшего партийного руководства и сделать ее государственным учреждением, подчинив вместе с отраслевыми управлениями полиции имперскому министерству внутренних дел. Мои предложения не были приняты, так как Гесс, бывший тогда заместителем Гитлера, и не в последнюю очередь рейхсляйтер Шварц, казначей партии, упорно настаивали на разделении партийных и государственных учреждений. Ведь партия получала на нужды СД такую крупную государственную субсидию, что изрядно нажилась при этом.

ВСТРЕЧА С ГЕЙДРИХОМ

Его жизненный путь и характер — Перед «аншлюссом» Австрии — Роль Гейдриха в деле Фрича — Гиммлер и его орден СС — Последствия дела Фрича — «Салон Китти».

«Человек с железным сердцем» — так называл Гитлер Гейдриха, руководителя и позднее шефа полиции безопасности и службы безопасности. До сих пор я ни разу не видел Гейдриха в лицо, хотя по словам Беста и Мюллера должен был предположить, что он хорошо осведомлен и о моей прежней работе, и о моей деятельности в СД.

Прошло несколько недель, прежде чем «шеф» вызвал меня к себе. Рабочий кабинет Гейдриха находился на Принц-Альбрехтштрассе, поэтому мне нужно было лишь пересечь маленький, тщательно ухоженный садик на задах здания управления государственной полиции, чтобы попасть туда. Озабоченный и немного взволнованный, я поднялся по лестнице, ведущей к его кабинету. Я думал о разговоре с Вестом и задавал себе вопрос: собственно, чего хочет от тебя Гейдрих? Скажет ли он об этом сейчас?

Гейдрих сидел за письменным столом — человек приятной внешности, высокого роста, с длинным узким лицом и удивительно высоким лбом. Менее привлекательным выглядел его длинный острый нос и беспокойно бегающие, косящие глаза, которыми он безо всякого смущения некоторое время изучал меня. Когда он наконец поздоровался со мной, меня поразил его голос — он был слишком тонким для его большого, сильного тела. Вопреки моим ожиданиям, Гейдрих не спешил говорить о служебных делах. Сначала он осведомился о моем самочувствии, затем перевел разговор на общие темы и даже коснулся музыки. (Он очень неплохо играл на скрипке и часто устраивал у себя дома вечера камерной музыки.) Разговаривая со мной, он встал и некоторое время ходил по комнате взад и вперед. Широкие бедра придавали его высокой фигуре женственный вид. Вздутые губы также странно не соответствовали его длинным рукам, пальцы которых напоминали паучьи щупальца.

Внезапно Гейдрих перешел к другой теме. Теперь он говорил резко, отрывисто. Он хотел точно знать, собираюсь ли я на самом деле выйти из сословия служащих и стать компаньоном одного дюссельдорфского адвоката. Мой утвердительный ответ он пропустил мимо ушей. Гораздо больше заинтересовало его мое желание заняться разведывательной работой за рубежом. Когда через час я откланялся, я по-прежнему был в неведении относительно планов Гейдриха, которые он связывал с моей персоной, однако какое-то безошибочное чувство говорило мне, что он в любом случае думает использовать меня в области разведки.

После этого Гейдрих неоднократно приглашал меня на свои «домашние» вечера, и всякий раз, встречаясь с ним, я, как и в первый раз, поневоле размышлял об этом необычном и притягивающем к себе человеке. Одной из его особых способностей, казалось, был дар мгновенно распознавать личные, профессиональные и даже политические слабости других людей, регистрировать их и в своей феноменальной памяти, и в своей «картотеке», чтобы в нужный момент использовать их. Иногда это происходило по прошествии ряда лет, в чем я имел случай убедиться за годы службы. Пожалуй, правы были те, кто говорил, что эта тактика — ставить всех его окружающих, от секретарши до министра, в зависимость от себя благодаря знанию их слабостей — давала ему власть и силу. Не раз с видом доверительности сообщал он собеседнику слухи, грозящие тому личными или политическими неприятностями. Эти слухи он большей частью выдумывал сам, используя их лишь для того, чтобы заставить своего собеседника выложить ему все, что Гейдрих хотел знать в своих целях о его мнимом враге. В эту игру он вовлекал не только Гитлера, Гиммлера и других партийных руководителей, но и своих подчиненных. Гиммлеру он умел внушить мысли и планы, которые тот потом излагал перед фюрером как продукт собственного творчества. При этом Гейдрих был достаточно ловок, чтобы подавать Гиммлеру свои мысли в такой форме, которая должна была заставить Гиммлера поверить в то, что это он сам, рейхсфюрер, является творцом этих идей. Знал Гейдрих досконально и личную жизнь Гиммлера и Гитлера. Например, он до тонкостей разбирался в диагнозах, которые врачи ставили Гитлеру.