Мемуары M. L. C. D. R.

Осознав, что мы оказались в затруднительном положении, враги торжествовали — в другое время, даже в том возрасте, в каком я пребывал, я бы уже не раз вызвал их на поединок. Среди множества славных дел, совершенных нашим Королем, ни одно не имело столь благих последствий, как запрет дуэлей: наказания за его нарушение, как уже говорилось, были столь суровы, что идти против него — значило бесповоротно себя погубить. И все же я с трудом сдерживался, когда встречал их во дворце и даже не раз намеренно толкал, но они делали вид, будто ничего не замечают. Это вызывало у меня еще больше досады: я видел, что они трусы. Но нашим делам это никак не помогало, и в суде мне напомнили — если не будут представлены доказательства того, что мадемуазель де *** жива, то ее отец и мать окажутся в великой опасности. Тогда я побывал у помощника комиссара в Шатле и попросил, чтобы его сослуживцы подняли списки всех меблированных комнат и расспросили у хозяев, не проживает ли у них та, кого я разыскиваю. Чтобы мою просьбу наверняка выполнили, я сопроводил ее сотней пистолей. И действительно, благодаря этому средству мне удалось узнать, что некая девушка, примерно такая, как я описал, о чем уже столько раз упомянул, живет на улице Галанд близ площади Мобер^{410}. Явившись туда якобы нанять комнату, я наконец нашел бедняжку; она была в столь жалком состоянии, что я с трудом узнал ее, хотя прежде встречал много раз. Увидев меня, она чрезвычайно смутилась, особенно, когда я назвал ее по имени и начал упрекать. Она решила было, что ей, молодой, будет нетрудно вырваться от бедного старика и, притворившись, будто плачет, улучила минуту и попыталась выскользнуть за дверь — но тщетно: я был настороже, а кроме того, ее намерение придало мне бдительности и заставило не спускать с нее глаз, пока мне не пришли на помощь. Обрадованные полученными от меня добрыми вестями, отец и мать выправили документ, разрешавший препроводить дочь в монастырь; я воспользовался этим разрешением и отвел ее к маделонеткам^{411}, куда заключаются падшие женщины.

Я был очень доволен, что отыскал ее. Господин де *** и его супруга уже думали, что их неминуемо осудят, да я и сам уж не знаю, какой оборот приняло бы их дело. Но объяснение того, как они пытались помочь своей дочери, обрекло на неудачу любые попытки погубить их; оправдание последовало незамедлительно, хотя противная сторона требовала продолжения процесса и подавала соответствующие ходатайства под тем предлогом, что они, как я уже говорил, похоронили полено, поправ церковный обычай. Хотя нашлось много друзей, оправдавших этот их поступок, они были приговорены к штрафу. Впрочем, судьи хорошо понимали, что это всего-навсего придирки, и, обязанные выполнить свой долг и следовать букве закона, подтвердили, что моя кузина невиновна. Ее противники были присуждены не только к возмещению судебных издержек, весьма значительных, но и к изгнанию, принесшему их семье, пользовавшейся известностью у себя в провинции, несмываемый позор. Справедливый вердикт суда утешил супругов де *** во всех постигших их превратностях судьбы, и после всех поздравлений родственников и друзей они настояли, чтобы я сопровождал их домой, стремясь выказать признательность за те хлопоты, которыми были мне обязаны. Господин де *** имел ловчих птиц, а поскольку я очень любил соколиную охоту, то с удовольствием провел у него две недели; когда же хотел проститься, супруги решительно этому воспротивились. В Париже у меня не нашлось особенно важных дел, и я с легкостью согласился прожить в их доме еще месяца два — и не из желания погостить как можно дольше, а потому, что поддался безумству, на которое не был способен никогда прежде.