Мемуары M. L. C. D. R.

Гвардеец на пороге смерти рассказывает всю правду о потасовке (см.: Courtilz 1701/1: 39–40; Дюма 1975: 66). Вечером Тревиль идет к королю, который в сильном гневе спрашивает у него, «таким ли образом следует выполнять свой долг», обрушиваясь с упреками: «его мушкетеры убивают человека и причиняют большой беспорядок, а он не говорит об этом ни слова» (Courtilz 1701/1: 42). Сравним у Дюма: «Так-то вы несете вашу службу, господин?.. Для этого ли я назначил вас капитаном мушкетеров, чтобы они убивали человека, несли смуту во весь квартал и хотели поджечь Париж, а вы при этом не говорите мне об этом ни единого слова?» (Дюма 1975: 68). Тревиль, пытаясь доказать правоту своих подопечных, предлагает королю обратиться к самому Ла Тремую, за которым немедленно посылают, но не находят его дома (см.: Courtilz 1701/1: 43; Дюма 1975: 70). В «Мемуарах» Тревиль сам рассказывает историю дуэли королю, в то время как в романе это делает Ла Тремуй на следующее утро. Д’Артаньян наконец-то представлен монарху, который находит его «совсем молодым» (см.: Дюма 1975: 71), предлагает Тревилю поместить его кадетом в роту к деверю последнего, капитану гвардейцев Дезэссару, и дает ему денежное вознаграждение (см.: Courtilz 1701/1: 50; Дюма 1975: 73).

Не прошел Дюма и мимо эпизода с перевязью: в «Трех мушкетерах» она красуется на мощной груди Портоса и служит причиной его несостоявшейся дуэли с д’Артаньяном. В «Мемуарах» расшитая золотом перевязь — такие были тогда в большой моде — принадлежит Безмо — однополчанину гасконца. Он, как и Портос в романе, стесненный в средствах, но не желая отставать от моды, смог позволить себе золотое шитье только впереди, заднюю же часть прикрывал плащом, ссылаясь на болезнь, как и герой Дюма (см.: Courtilz 1701/1: 60–61; Дюма 1975: 27). Один из друзей догадался об этой хитрости и, решив подшутить, намеренно запутался в его плаще (у д’Артаньян а Дюма это вышло случайно), приоткрыв всем заднюю сторону знаменитой перевязи (см.: Courtilz 1701/1: 62; Дюма 1975: 42), что чуть не привело к дуэли (как и в случае с Портосом).

Находим мы в «Мемуарах» и прообраз возлюбленной д’Артаньяна — Констанции Бонасье: она является хозяйкой дома, где герой останавливается на постой. Тонкость ее чувств объясняется благородным происхождением, хотя она, в отличие от героини Дюма, не замешана в дворцовые интриги (см.: Courtilz 1701/1: 107; Дюма 1975: 83). А вот д’Артаньян Куртиля далек от того пылко влюбленного и преданного юноши, которого мы помним по «Трем мушкетерам»: он и не помышляет о женитьбе на хозяйке, поскольку это может повредить его карьере.

Сравнительный анализ позволил установить, что не только имена персонажей, но многие ситуации, детали, целые сцены и фразы перешли из «Мемуаров» в роман без всяких изменений. Дюма не только внимательно прочитал произведение Куртиля, но и многое переписал, а вовсе не «пролистал», как это утверждает Е. В. Федорова (см.: Федорова 2003), необоснованные размышления которой вызывают недоумение. Так, автор монографии о «Мемуарах г-на д’Артаньяна» пишет, что «во времена Дюма прочесть их было совсем не просто. Дело в том, что они написаны сильно устаревшим тяжеловесным языком» (Федорова 2003: 6). Хотя язык конца XVII века несколько отличался от языка середины XIX, он, однако, не представлял никаких трудностей для французов, а принимая во внимание тот факт, что данное произведение выдержало более десяти изданий в XVIII веке, достать его было довольно легко. Е. В. Федорова, кроме того, считает псевдомемуары Куртиля де Сандра подлинными мемуарами д’Артаньяна, который, по ее утверждению, писал их «для собственного удовольствия» (Федорова 2003: 5), поскольку средств для иных развлечений у него не было, а написание мемуаров — «приятное занятие и сравнительно дешевое: расходы только на бумагу, перья и чернила» (Федорова 2003: 55). «Его незавершенные мемуары по счастливой случайности сохранились», — говорит в заключение литературовед (Федорова 2003: 159), не удосужившийся навести справки об этом произведении и его авторе.

Гораздо более глубокое знание вопроса проявил современный испанский писатель Артуро Перес-Реверте в своем культовом бестселлере «Клуб Дюма, или Тень Ришельё» (1993), где он воздает должное Куртилю, которому А. Дюма обязан рождением своего самого популярного героя (см.: Перес-Реверте 2002).