Мемуары мессира Д'артаньяна. Том 1

Магистрат, кто был предупрежден и осведомлен его родственником, но кто тщательно остерегался укрепить мужа в его подозрениях, поскольку это еще больше возбудило бы его против меня и его жены, заметил ему, что, вопреки видимости, какую часто приобретают вещи, не следует судить о них по своей первой мысли; когда вдумаешься в них поглубже, они часто меняют характер, особенно, когда речь идет о ревности; рогатые видения посещали множество людей, хотя здесь зачастую бывает больше воображения, чем реальности; его ремесло хозяина кабаре выставляло его жену на обсуждение посетителей этого заведения; это вовсе не обязательно означает, что она не была благоразумна, даже, если она делала мину, будто прислушивается к их словам; она делала это скорее, дабы не потерять клиентуру в этих болтунах, вовсе не имея желания для этого ему изменять; он поступил совсем нехорошо, столь яростно забив тревогу из-за таких мелочей, и он будет порицаем мудрыми людьми; но, сжалившись над его участью, он сам захотел вытащить его из неприятного дела, при условии, что тот захочет ему пообещать быть более благоразумным в будущем; он примирится со своей женой; и так как эта последняя была рождена в благородном семействе, он должен бы знать — она не та особа, чтобы бесчестить себя и позорить его.

Заключенный, уже видевший себя в каменном камзоле и боявшийся, как бы правосудие не пожрало все, что он имел, и не вышвырнуло его на мостовую, пообещал ему все, что тот от него хотел. Магистрат, видя его столь покорным своей воле, скомандовал [136] смотрителю принести ему книгу записей, и в соответствии с властью, присвоенной в те времена Советниками Высшей Палаты, выпустил его из тюрьмы без всякого дальнейшего разбирательства. Он проводил его до дома, и, призвав его жену, свел их вместе одну с другим. До этого, с помощью Месье де Тревиля, он прочел мораль хозяйке кабаре, сказав ей, что они не хотели верить, будто она была виновна, но, тем не менее, так как она могла бы предстать в суде перед своим мужем, ей надо настаивать на том, что все ее преступление состояло в обязанности строить приветливую мину всему свету; пусть он только прикажет не открывать ее дверь никому, и он вскоре увидит, что ей ничего не будет стоить его ублаготворить.

Все заново

Муж сделал вид, будто принимает эти извинения, дабы не показаться неблагодарным за полученную от Магистрата милость. Однако ему была нужна и другая — убрать гарнизон из его дома, что и было сделано на следующий день. Таким образом, все дела вернулись к прежнему порядку, за исключением того, что мне не позволено было видеться с моей любовницей. Но кроме того, что разразившийся скандал был мне вполне достаточной помехой, Месье де Тревиль запретил мне это еще раз после того, как устроил мне грандиозный нагоняй. В течение некоторого времени я не осмеливался преступать его приказы; но поскольку, когда ты молод, как я был тогда, и полон сил, ты не находишь ничего сравнимого с любовью, я вскоре забыл его запрет ради удовлетворения моей страсти. Я десять или двенадцать раз встречался с моей хозяйкой у одной из ее добрых подружек так, что ее муж ни о чем и не подозревал. Она просила меня действовать вместе с Атосом, чтобы было выплачено все, одолженное ее мужу, дабы, если он рассорится с ней, я имел бы, по меньшей мере, эти деньги для поддержки в ее нужде. Я пообещал ей сделать все, что только она ни пожелает, но решил все-таки исполнить лишь [137] половину обещанного. Я действительно потребовал выплаты от моего должника, но не хотел, чтобы его выставляли на улицу, если он не был в состоянии мне заплатить. Дело затянулось на некоторое время, и меня это вовсе не расстраивало, поскольку хозяин кабаре не мог найти возражений, когда Атос заявлялся к нему, пока тот был его должником, зато я нашел здесь средство общаться, сколько мне было угодно, с моей любовницей.

ЧАСТЬ 4 Заговор Сен-Мара

Так прошла зима, и Король отправил часть своего Полка Гвардейцев в Русийон, который пытались приобщить к завоеваниям предыдущей Кампании. Эта маленькая Провинция была нам абсолютно необходима для сохранения Каталонии, куда, пока она оставалась у Испанцев, ничего нельзя было доставить, кроме как по морю. Так как Русийон расположен между Лангедоком и Каталонией, и единственно из Лангедока можно было вывезти всевозможные вещи, в каких Каталония испытывала нужду, требовалось избавиться от этой зависимости от моря, тем более серьезной, что Испанцы в ту эпоху были так же сильны на море, как и мы.