Мемуары мессира Д'артаньяна. Том III

Король, перед кампанией, какую он проделал, и с тех пор, как она была завершена, принялся с такой заботой благоустраивать свои дома, и особенно Версаль, какой он любил превыше всех других, что [440] все там было продумано, как если бы это было у какого-нибудь частного лица. Он распорядился приготовить там ложа для всех сезонов, и они все были столь великолепны, что там царила пышность, точно так же, как и чистота; но, разумеется, наиболее прекрасна была галерея, где он завел обычай принимать послов. Она была украшена самыми дорогими коврами и самыми утонченными картинами. Он велел разыскивать их по всей Европе и даже в еще более отдаленных странах, что было связано с невероятными расходами. К тому же, у него имелся свой художник на жаловании, кто ничуть не уступал самым искусным художникам, принесшим Италии такую честь. Все это было, однако, еще ничем по сравнению с кабинетами, столами, вазами, чашами и другими подобными произведениями из литого серебра, какими вся эта галерея была полна из одного ее конца в другой. Трон, где он восседал, отвечал всему этому великолепию, и хотя материал, из какого они были сделаны, превращал все эти вещи в неоценимые, общий их строй стоил еще дороже, чем все остальное.

Королева Кристина

Вот и Королева Швеции, уже проезжавшая через Францию после своего отречения, услышав, будто бы Король, кого она видела сразу же по выходе из гражданских войн, весьма омрачивших блеск его Королевства, поднялся в настоящее время на столь высокую ступень могущества, что затмил, как говорится, все, что мы читаем в священных книгах о славе Соломона, пожелала сделать по его поводу то, что сделала некогда Царица Савская по поводу этого Монарха. Она специально явилась из Рима, куда уехала в намерении провести там свою жизнь, дабы посмотреть, все ли, что ей говорили, соответствовало истине. Она видела его только в детстве и под опекой Министра, кто делал его бедняком, лишь бы обогатиться самому. Она его видела, говорю я, отличным от других Королей, разве что тем, что был он более ладно скроен, имел лучшую мину, да вид более величественный, чем у всех тех Принцев, кого [441] она видела, или о ком ей доводилось слышать. Итак, она пожелала увидеть в настоящий момент, неужели восемь или девять лет, что прошли с того времени, настолько прекрасно добавили блеска его персоне, что они сделали его дела наилучшими. Но так как она походила в этом на Царицу, о какой я недавно сказал, она походила на нее еще и в чувствах, какие она испытала, когда она созерцала его во всей его славе. В самом деле, она была обязана признать, что все слышанное ею о нем было ничем в сравнении с истиной.

ЧАСТЬ 10

Убийство Монадески

Однако, если она и имела столь возвышенные чувства к нему, Король потерял вскоре все уважение, какое он мог бы питать к ней. Она распорядилась убить, находясь в Фонтенбло, Маркиза де Монадески, ее первого шталмейстера, за то, что он пренебрег почтением к ней, похваляясь, как утверждают, обладанием ее добрыми милостями. По всей видимости, все, что об этом говорили, было правдой, и он даже ожидал быть за это наказанным, поскольку, когда те, кому она поручила это убийство, явились его исполнить, они нашли его в кольчуге, так что первые удары, какие они нанесли, не причинили ему никакого вреда. Вся милость, какую она ему оказала, состояла в том, что предварительно она направила к нему священника, дабы его исповедовать. Он обратился к ее состраданию и вынудил ее исповедника пойти к ней попросить для себя прощения. Но так как ошибка, какую он допустил, не прощается, а если и видят кое-кого в том же роде безнаказанными, то это только потому, что те, перед кем они провинились, не имеют власти, какую она имела; она выказала себя беспощадной. Король поостерегся оправдывать действие, вроде этого. Он повелел ей сказать возвратиться в Рим, по меньшей мере, когда она не пожелает удалиться, куда ей угодно. Он даже не позволил ей продлить пребывание в его Королевстве, где он обнаружил, что она совершила такое, чего не должна была делать ни в какой форме. Итак, вместо проводов ее с подарками, как [442] сделал Соломон по отношению к Царице Савской, он выставил ее совершенно опозоренной и совсем не довольной тем комплиментом, какой он распорядился ей передать. Она настаивала, когда ей дали почувствовать, что она совершила здесь такое, что не в ее власти было делать, не подвергаясь всей строгости законов, и если она от нее избавлена, то только из уважения к ее достоинству, и одна мысль об этом уже злоупотребление; она настаивала, говорю я, хотя она и находилась в Королевстве другого, она все-таки оставалась Королевой, а, соответственно, вправе поступать независимо в отношении тех, кто был ей подвластен. Король не пожелал углубляться в подробности этого дела и удовлетворился тем, что сделал. Она в то же время удалилась в Рим, предоставив своим врагам полную возможность судачить по поводу ее поведения, какого они не щадили и до этих пор.