Мемуары мессира д'Артаньяна

/Благодетели и искушения./ Не успел я наглядеться на эту бумагу и выразить в полной мере мою признательность Его Преосвященству, как он быстрым жестом убрал ее и сказал мне, что я получу этот документ ровно через сорок восемь часов, когда приду к нему за инструкциями, касающимися моей миссии. Я было начал рассыпаться в новых благодарностях, но он остановил меня и сказал, что я покуда могу быть свободен, и что у меня будет вполне достаточно занятий на ближайшие два дня. Тогда я откланялся и вышел, но не добрался я еще до дома, как меня нагнал Месье де Бартийак; он выразил желание проводить меня. Хотя я и был переполнен радостью, это не помешало мне задаться вопросом, зачем я ему понадобился; и еще одна мысль тревожила меня — почему бы Кардиналу сразу не отдать мне патент. Когда мы вошли в мою комнату, все мои худшие опасения подтвердились. Месье де Бартийак объявил мне, что Месье Кардинал дал мне сорок восемь часов для того, чтобы найти двадцать тысяч франков для уплаты пошлины на вступление в должность Капитана Гвардейцев. От подобной неожиданности я застыл, раскрыв рот и не зная, что ответить; Месье де Бартийак выразил мне свое сочувствие, уточнил, что без уплаты пошлины патент будет недействителен, заверил меня в своей неизменной дружбе и вышел. Я, даже не снимая сапог, повалился на кровать; никогда прежде не было слыхано о какой-нибудь подобной пошлине; без сомнения, поводом для этой новой уловки Кардиналу послужил тот факт, насколько быстро я нашел тысячу экю для Капитана. Я не знаю, сколько часов я провалялся так на кровати, тщетно ломая голову над тем, откуда мне взять столь огромную для меня сумму, но вывел меня из задумчивости мой лакей, сообщивший мне о прибытии сразу четырех записок. Все эти четыре записки были посланы мне значительнейшими лицами Государства — Сеньорами де ла Базиньером, Сервиеном, д'Эрваром и де Лионом — и все эти люди, к моей величайшей радости, предлагали мне в случае денежных затруднений воспользоваться их кошельками. Но когда эта первая радость понемногу улеглась, я заметил, что все послания были написаны почти в одной и той же форме; кроме того, мне пришло на ум, что все их авторы были Ставленниками этого Министра, следовательно, одалживать деньги у них означало то же самое, что занимать у него самого. Я еще не разобрался с этими моими сомнениями, а лакей уже сообщал мне о появлении нового гонца и протягивал мне очередное письмо. Оно было от весьма известной в городе особы, молодой вдовы двух или трех покойных мужей. В своем письме она сообщала о своей давней симпатии ко мне, о том, что если бы не сложившиеся благоприятные обстоятельства, она, может быть, так никогда и не объяснилась бы со мной; потом она весьма откровенно писала, как рано она начала забавляться любовными интрижками, какое влияние в свете она приобрела, а стоило оно ей всего лишь небольшой любезности по отношению к определенным людям, к кому в глубине души она не имела большого уважения, но они столь щедро ее вознаградили, что она в этом не раскаивалась. Она имела более двадцати тысяч ливров ренты с великолепных владений в Париже, не считая множества ценной мебели и серебряной посуды; у нее еще имеется десять тысяч экю в звонкой серебряной монете в ее кабинете, и всего этого более чем достаточно для уплаты суммы, требуемой от меня Месье Кардиналом; и все это мне будет стоить всего лишь одного словечка «да», произнесенного перед священником, и хотя она предлагала мне только останки от двух крупных финансистов, эти останки показались столь прекрасными множеству Куртизанов Двора, что они без всяких затруднений предлагали ей руку для заключения такой же сделки, что она сама предлагала мне сегодня; она чистосердечно признавалась мне в своей склонности к моей особе, она поведала мне также о своих делах, дабы, если я поймаю ее на слове, я не стал бы таким человеком, кто сказал бы ей впоследствии, будто она меня обманула.