Мемуары мессира д'Артаньяна

/Оплошность Майора./ Столь дерзкий ответ тем более не понравился Майору, что ему не во всякий день доводилось командовать, а раз уж с ним такое случалось, он требовал к себе такого же почтения, каким обязаны, так сказать, Его Величеству. Итак, вместо появления собственной особой, как ему посоветовали, он приказал страже всех их арестовать. Тот, кто его обидел, еще и насмехался над ним. Он сказал тому, кому Майор отдал этот приказ, что он их выпустит скорее, чем ему бы этого хотелось, и у него будет все время, какое ему понадобится, для раскаяния в своей оплошности. Эта угроза вогнала его в страх. Он опасался, как бы тот не сказал правду, в том роде, что его сознание оказалось как бы в подвешенном состоянии между испугом, советовавшим ему идти навстречу злу, каким ему пригрозили, и тщеславием, толкавшим его к использованию власти, какую давало ему отсутствие его командиров; так или иначе, он ни на что не решился по этому поводу до следующего дня. А между тем, по всему городу разнесся слух, что эти люди были ставленниками Кромвеля, удравшими из Лондона, и вот их-то теперь и арестовали. Один Англичанин, задержавшийся там по болезни, услышав, как об этом говорили другие, принял эту новость за чистую монету и передал ее через первого же обычного курьера в свою страну. Итак, уже там немедленно пронесся слух, будто бы шестнадцать друзей Кромвеля были арестованы в Булони, а так как множество их действительно сбежало, и Король Англии приказал разыскивать их с величайшей тщательностью для предания их смерти, он в то же время послал гонца к Его Величеству, дабы умолять его выдать их ему в руки. Но, едва этот гонец отъехал, как Его Британское Величество получил другую новость, весьма отличную от этой; ему сообщили из Брюсселя, что там спасли человека, какого он распорядился доставить в Ньюпорт. Его радость от первой новости смягчила огорчение, полученное им от второй. Он успокаивал себя надеждой, что если этот человек от него и ускользнул, зато он вскоре отомстит главным убийцам Короля, своего отца; поскольку, наконец, так как нет ничего более безумного и более невероятного, чем городские слухи, этих шестнадцать заключенных уже называли по именам и титулам, совершенно так же, как если бы их видели всех, одних за другими.

/Французы или Англичане?/ Тем временем Майор по-прежнему так еще ничего и не решил. Он как бы застыл, разделенный между двумя страстями, о каких я недавно сказал. Он даже не знал еще, как же ему поступить, когда ему явились доложить, что Милорд Монтегю, прибывший на барке в порт, желает поговорить с ним от имени Короля Англии. Его Величество Британское действительно отправил его к нему, в ожидании ответа Его Величества на запрос посланного к нему гонца, дабы выяснить, кем были эти заключенные, и являлись ли они теми, кого ему назвали. Он отправил также этого Милорда просить его охранять их понадежнее и не позволить им улизнуть. Майор повелел впустить его в город, где, едва выслушав его комплимент, он ответил ему, что весьма огорчен тем обстоятельством, что тот взял на себя труд явиться из такого далека понапрасну; люди, арестованные по его приказу, не были ни Англичанами, ни Шотландцами, ни Ирландцами, и, следовательно, к ним у Короля, его Мэтра, ни в какой манере не было никакого интереса. Милорд Монтегю счел, что тот говорил ему все это, потому как был подкуплен, или же Кардинал пожелал спасти этих презренных; итак, рассудив кстати известить Короля, своего Мэтра, о том, что сказал ему Майор, он отослал своего камердинера обратно в Англию с письмом для одного из своих племянников, кто должен был поговорить об этом с Его Величеством Британским.

Однако Майор, кто по рапорту, сделанному ему о заключенных, принял их всех за Французов, испугавшись, как бы не ошибиться после того, что сказал Милорд, явился лично узнать от них, кто они такие. Он тут же узнал двоих или троих, кого он видел на службе, прежде чем получить свое майорство, и, рассудив по этому обстоятельству, что был неправ, столь скоро распорядившись на их счет, а Король Англии подобно ему поступил не особенно хорошо, показав себя столь легковерным, он настойчиво повторил Монтегю все, что уже ему сказал, тогда как он принес извинения этим Офицерам за такое обращение с ними с его стороны.