Мемуары мессира д'Артаньяна

Король, кто в самое короткое время покорил бесчисленное множество городов, или собственной персоной, или через своих лейтенантов, прекрасно увидел, почему как одни, так и другие, столь сильно торопились. Нетрудно было также догадаться, что здесь большую роль играла зависть к нему. Вот почему, как только он узнал в то же время, что к этим двум могуществам уже подбирались Испанцы для образования наступательной лиги вместе с ними, чтобы остановить продвижение его войск, и они даже надеялись привлечь к себе еще и Швецию, он отослал в эти три Государства персон, достойных доверия, дабы постараться сорвать этот удар. Король бросил взор и на меня, намереваясь переправить меня в Англию, куда я уже так хорошо изучил дорогу. Его главным резоном было то, что я сделался столь приятен Его Величеству Британскому, что он пожелал иметь меня при своей особе, а это позволяло надеяться на всяческое удовлетворение от моего вмешательства. Но Месье де Лувуа, кто сразу же, как вошел в Министерство, был весьма счастлив, что Его Величество пользовался людьми только по его представлению, его от этого отговорил, под тем предлогом, что я не смогу исчезнуть без того, чтобы каждый в то же время не полюбопытствовал узнать, куда это я делся. Он ему сказал также, что этот вояж должен был оставаться в секрете, а, следовательно, это поручение не могло быть доверено персоне, имевшей должность вроде моей, то есть, тому, кто не был способен пребывать в отсутствии, не насторожив при этом всех на свете.

/Осада Лилля./ Договор, заключенный этим Государством с Соединенными Провинциями, и намерения этих народов, точно так же, как и Шведов, кто действительно подумывали затруднить завоевания Короля, нисколько не помешали Его Величеству устроить осаду еще и под Лиллем. Он не мог бы лучше завершить свою кампанию, как взятием этого города, что был столицей Галликанской Фландрии. Десять или двенадцать городов, что он уже взял менее чем за два месяца, правда, обеспечили ему огромную славу; но, наконец, этот должен был принести ему еще большую, потому как Испанцы заперли там все их силы; он был снабжен к тому же людьми и припасами для сдерживания длительной осады, а кроме того, был укреплен с большой тщательностью и самим Монтереем, и другими Наместниками, что ему предшествовали.

Испанцы были в восторге оттого, что Король затеял это предприятие, потому как они надеялись, что он в нем не преуспеет. Они совершенно особенно полагались на то, о чем я сейчас сказал; да, вдобавок, они имели Комендантом в этом городе человека, кто был большим врагом Французов, и кто пообещал им скорее дать похоронить себя там, чем сдаться. Однако, узнав, что, несмотря на его обещания, он оказался в чрезвычайно затруднительном положении, они отдали приказ Марсену собрать все, какие он только мог, войска и идти ему на помощь. Марсен попытался перекрыть проходы, через какие поступали припасы к Его Величеству; но об этом позаботились, потому как их доставили из Дуэ по приказу Короля месяц назад.

Когда Марсен это увидел и понял, что не сможет уже ничему помешать, он решил поддержать город в другой манере, а именно, захватив какое-нибудь место нашей стоянки, пробиться к стенам сквозь охранявшие их войска. Это было ему совсем нетрудно, потому как мы не слишком надежно охраняли линии обложения, протянувшиеся, по меньшей мере, на четыре или пять лье; итак, Король известил об этом Маркиза де Креки и приказал ему явиться на соединение с нами со всей возможной поспешностью. Он находился тогда в стороне Лимбурга, и ему предстояло одолеть немалую дорогу; но так как он был проворен, он моментально перебрался через Арденны, форсировал Мезу и вышел к нам со стороны Арраса.

/Предчувствие Кавуа и его смерть./ Пока он находился вот так на марше. Король, кто вовсе не терял времени, образовал отряд из вояк полка Гвардейцев для захвата равелина. Кавуа, о ком я говорил выше, был там по-прежнему Лейтенантом и получил команду присоединиться к этому отряду. Он считался бравым человеком среди своих товарищей и даже немного слишком любил разыгрывать из себя забияку. Поскольку, хотя он и имел еще лучшую мину, чем его брат, кто, тем не менее, слывет сегодня одним из наиболее ладно скроенных людей Двора, так как далеко нельзя было сказать, будто бы он напускал на себя вид большого Сеньора, он частенько связывался с людьми, с гораздо большей охотой посещающими дурные места, чем церкви. Вот там-то его и видели орудующим шпагой намного более разумных пределов; такое ремесло вогнало бы в стыд его брата, если бы он был и в те времена тем, кем является сегодня — но так как вместо имени Вельможи, что дает ему теперь его должность, он был тогда всего лишь младшим братом, это его меньше всего волновало в те времена, потому как он не претендовал еще, как делает в настоящее время, на суетности этого света.