Мемуары мессира д'Артаньяна

Кардинал, почувствовав некоторое облегчение, явился в Лагерь перед Перпиньяном, куда Король прибыл уже несколько дней назад. Это место было осаждено до того, как он туда явился, Маршалами де Шомбергом и де ла Мейере. Но, хотя первый был ветераном, второму досталась почти вся честь за происшедшее. Это не понравилось другому, кто был гораздо более высокого происхождения, и так как он приписал это предпочтение родству, существовавшему между Маршалом де ла Мейере и Кардиналом, он тайно объявил себя врагом, как одного, так и другого. Итак, узнав, что Сенмар не принадлежал к друзьям Кардинала, он вошел с ним в секретные связи.

Прибытие Кардинала изменило настроение Короля по его поводу. Так как этот Принц, далеко не постоянный в своих чувствах, как Король, его сын, сегодня, имел ту дурную черту, что последний, разговаривавший с ним, оказывался правым; его доверие внезапно ожило вновь к Его Преосвященству. Правда, Маршал де ла Мейере, кого Король счел нужным пригласить на эту встречу, немало послужил Его Преосвященству для его примирения с Его Величеством. Он заявил ему, что все, о чем разглагольствуют враги Министра, касающееся резерва, о каком я недавно упомянул, было бы даже стыдно подумать в отношении человека, кто всегда приносил себя в жертву интересам Государства; такой секрет должен быть позволен любому Министру, потому что прекрасно известно, когда любой Принц убеждается в том, что у него есть деньги в казне, он же первый приказывает их забрать, частенько вовсе не заботясь о том, не будет ли у него в них надобности в будущем.

/Новая встреча с Орлеаном и Буйоном./ Маршал, только что взявший Колиур, порт на Средиземном море на мысе Русийона, да еще совсем готовый сделать то же самое с Перпиньяном, сделался еще более убедительным своими действиями, чем всеми резонами, приведенными им в доказательство своих речей. Сенмар вошел в такой раж, что голова у него пошла кругом. Вместо того, чтобы ждать, когда Король снова поменяет настроение, по своей доброй привычке, он решил впустить во Францию армию Испанцев. Он знал, что им всегда не терпелось это сделать, лишь бы они доверяли особе, которая их к тому призовет — потому, стремясь привлечь в свою партию людей со столь же дурными намерениями, как у него, он добился оправдания своего решения у Герцога д'Орлеан и Маршала де Шомберга. Герцог де Буйон, всегда готовый взбаламутить Государство, тотчас вошел в этот заговор. Так как вопрос теперь был только в том, как бы обеспечить ему успех, Фонтрай, поставленный в курс Сенмаром, кто был его другом, сделал вид, будто поссорился с одним из главных Офицеров армии, дабы получить предлог для перехода в Испанию. Дело осуществилось так, как они вместе и предполагали, и Фонтрай, поискав ссоры с тем, о ком я говорил, в довершение всего спровоцировал его на дуэль. Едва он узнал, что имеется приказ его арестовать, как того и следовало ожидать, он перебрался в Испанию.

Хотя Сенмар принял столь позорные меры, способные лишь погубить его в сознании Его Величества, он не преминул оживить к нему свои ухаживания, явно находившиеся на точке угасания. Король вновь воспылал дружбой к нему, а так как он знал, что у Его Величества легко зарождались подозрения из-за безделицы, он нагнал на него страх непомерной властью, оказавшейся в руках Его Преосвященства. Он сказал ему, что тот стал господином на море через Адмиралтейство, расположенное им в его же доме, и на суше он не менее могуществен; его родственник, Маршал де Брезе, может, когда только захочет, овладеть Каталонией, что тот отдал ему в Вице-Королевство; армия, стоявшая в настоящее время под Перпиньяном, подчинялась настолько же полно Маршалу де ла Мейере, как казалось, еще и другому господину, а те, кто командовали во Фландрии, тоже были мужьями его племянниц, так же, как большинство Наместников провинций были еще и людьми, всецело ему преданными; так что теперь, можно сказать, лишь от него зависит, не завладеть ли ему и короной.

/Тарасконское уединение./ Ничего и не требовалось больше, чтобы встревожить Короля; итак, с этого самого дня он обращался к Министру с самой злобной физиономией, какую только можно себе вообразить; Его Преосвященство был тем более изумлен этим обстоятельством, что знал, как далек был Его Величество от той скрытности, что видишь обычно при всех Дворах. В последующие дни ситуация еще ухудшилась, и Сенмар, видя, как обеспокоен Министр, передал ему через третьих лиц, что если тот вовремя не позаботится о своей безопасности, с ним может приключиться нечто пострашнее, чем об этом можно было бы сказать.