Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

Министры ответственны перед сеймом, но могут быть отправлены в отставку только при условии, что за таковое решение будет подано не менее двух третей голосов.

Если большинство сейма засвидетельствует перед королем отсутствие доверия к министру, то король обязан назначить вместо него другого министра.

Министры могут быть осуждены комитетским трибуналом или постоянным трибуналом сейма, который один уполномочен рассматривать государственные преступления.

В период между сеймами король и его совет обладают правом издавать указы и заключать договоры.

Дворянство утверждается в своих прежних правах и привилегиях.

Закон от 18 апреля, который определяет права граждан в свободных городах, подтверждается по всем его пунктам; также подтверждается допуск граждан в качестве депутатов на сейм.

Эти депутаты, по истечении второго года своих полномочий, имеют право на получение дворянства; также и те, кто в полках достиг звания капитана. На каждом сейме тридцать буржуа, имеющих значительную собственность, могут получить дворянство по представлению своих городов.

Обязанности юстиции распределены между судами первой инстанции, апелляционными судами и асессорским трибуналом.

Имеются, сверх того, территориальные суды для дворянства и крупных собственников и референдарские суды[13] для свободных крестьян.

Наконец, для государства в целом имеется верховный суд, или трибунал сейма, который занимается преступлениями против нации и короля; его члены избираются на каждом сейме.

Осуществление исполнительной власти поручается комиссиям по национальному образованию, полицейским делам, военным делам и распределению государственной казны.

Право «liberum veto», всякая конфедерация или федеральный сейм запрещаются отныне и навсегда как противоречащие духу настоящей конституции и способствующие беспорядкам в государстве.

Каждые двадцать пять лет надлежит осуществлять пересмотр и совершенствование конституции на чрезвычайном сейме, созываемом для этой цели; его условия определены отдельным законом».

Таким образом, Польша вывела себя из-под иноземного влияния, обезопасила от внутренних беспорядков и учредила форму правления, способную обеспечить ее свободу и независимость, а также благосостояние. Сейм объявил, что любой, кто попытается противостоять конституции, устраивать заговоры против нее и нарушать порядок в государстве каким бы то ни было способом, будет рассматриваться как враг родины и будет предан суду как заговорщик и предатель.

Находились и те, кто отрицал эту разумную конституцию – из партийной предвзятости, необдуманности суждений или отсутствия необходимых знаний. Однако она была с энтузиазмом воспринята по всей Польше и произвела впечатление на всех здравомыслящих людей в Европе. В ее пользу высказались все выдающиеся ученые и наиболее уважаемые государственные деятели.

Томас Пейн в своей работе по теории и практике осуществления прав человека высказал крайние идеи, которые не согласовались с умеренными идеями польских законодателей, однако он не мог не признать, что «правительство Польши явило пример реформы, им принятой и на него же направленной».

Вольней, высказавшись об иге, от которого стонали крестьяне северных стран, прибавил, что польское дворянство, к его чести, в день 3 мая избавило себя от подобных обвинений.

Фокс назвал конституцию 3 мая «произведением, которое должно вызывать симпатии у всех поборников разумной свободы».

Большинство наиболее видных представителей оппозиции думали так же и высказывались подобным же образом. Из англичан о конституции 3 мая наиболее энергично и горячо высказался знаменитый Бёрк. Образ, созданный им, оказался настолько поразительным и в то же время настолько правдивым и точным, что я не могу удержаться и процитирую один его пассаж: «Состояние Польши было настолько неблагополучным, что не стоит удивляться принятым в ней изменениям, хотя мнения по поводу их и разделились. Произведенная в ней революция не должна навлекать на себя никаких порицаний, в этом мероприятии не следует усматривать никакой смуты, так как государство, которое подлежало реформированию, само было государством смуты.

Король без власти, дворянство без единства, народ без наук, промышленности и торговли, без внутреннего управления, без внешней защиты, без действенных сил – и все они под иноземным давлением, доведенным до высшей точки в этой беззащитной стране, – таково было положение дел в Польше. Именно оно прямо указывало на необходимость столь смелого предприятия и могло служить оправданием даже тем шагам, которые были продиктованы отчаянием.