Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2

14 мая император передал через обер-гофмаршала графа Толстого, что хотел бы ознакомиться с порученной мне работой, и велел явиться к нему для доклада на следующий день к ужину. Так 15 мая, после того как мы встали из-за стола, император пригласил меня в свой кабинет, чтобы выслушать чтение записки, содержание которой я привожу ниже.

Глава III

Памятная записка, представленная Его Величеству императору всея Руси в мае 1811 года в г. Санкт-Петербурге

«Были ли у императора Наполеона намерения возродить свободную и независимую Польшу и превратить ее в заслон против России?… Всякий, кто без пристрастия и предвзятости наблюдал за характером этого правителя через его политические и военные деяния, может с легкостью ответить на этот вопрос.

Чтобы возродить государственную независимость, Наполеон должен был бы обладать либеральными взглядами и такими качествами, как воздержанность, бескорыстие и великодушие, никак не совместимыми с жадностью завоевателя, потребностью ослабить, разделить и уничтожить государства Европы, пренебрежением к благополучию и внутреннему спокойствию народов.

Для создания постоянного заслона против России нужно было бы, чтобы его беспокойный характер, равно как живое воображение, постоянно рисующее картины новых завоеваний, в конце концов успокоились, и тот, кто не привык ограничивать свои амбиции, прекратил захватнические войны.

Можно ли было предположить, что этот баловень судьбы, считавший себя посланцем Бога, призванным решать мировые проблемы, этот предприимчивый деятель, который разрушил столько монархий и подорвал основы все еще существующих, кто возвышал отдельных людей лишь для того, чтобы укрепить собственное величие, кто не оставил ничего нетронутым и менял свои решения и планы с такой же легкостью, как и создавал их, кто никогда не занимался благополучием людей, разве что тех, кто мог предложить свою поддержку в осуществлении его замыслов, можно ли было предположить – снова спрашивал я себя, что этот невообразимый человек, равнодушный к бедствиям потрясенной им Европы, вдруг сможет проникнуться сочувствием к печальному положению поляков и пожелает возродить их отечество путем создания свободного и независимого государства.

Наполеон не поддался на проявленный по отношению к нему общий восторг среди жителей герцогства Варшавского. Он знал, что, за исключением военных и должностных лиц, его здесь не любят, в особенности, составлявшие основную массу населения и терпевшие всяческие притеснения мелкие землевладельцы и крестьяне. Он также знал, что дворяне на его стороне лишь потому, что надеются на возрождение своей страны, и, если не питать их надеждами, он потеряет у них любовь и доверие. Также, надо полагать, зная эту истину, Наполеон постоянно обнадеживал поляков, что восстановит Польшу и тешит их этой мыслью вплоть до сегодняшнего дня, тщательно оберегая их от любых других влияний на этот счет.

Во все времена французское правительство всячески стремилось влиять на дела Польши и иметь здесь своих сторонников. Не уходя вглубь истории, достаточно вспомнить роль, которую оно сыграло в выборах Станислава Лещинского, в официальной поддержке и финансировании барских конфедератов, в тайных интригах против России. Последняя держава имела явное преимущество в политических делах Европы, поэтому в интересах Франции было организовать здесь смуту и направить усилия России на устранение беспорядков внутри Польши. Было бы неправильно, однако, полагать, что революционное правительство Франции подтолкнуло Костюшко и его сторонников к восстанию 1794 года. И хотя польские патриоты отстаивали правдивость такого суждения, чтобы увеличить число своих сторонников и внушить им больше доверия и уверенности в успехе, однако на основании всего того, что мне было известно в то время, а затем стало известно в Константинополе и Париже, я могу поручиться, что иностранное влияние не имело никакого отношения к восстанию 1794 года, вызванному лишь патриотическим подъемом и отчаянием масс. Я не говорю здесь о влиянии французских якобинцев на польских, потому что это не имеет ничего общего с восстанием, единственной целью которого было избавление от иностранного засилья и обеспечение независимости Польши, но я хотел бы лишь засвидетельствовать то, что мне было точно известно: французское правительство не могло и не хотело помогать и поддерживать действия Костюшко.