Мемуары Муми-папы

— Простите, но мне кажется, что так шутить некрасиво, — сказал Шуссель. — И без того страшно — столько вокруг настоящих опасностей!

— Иностранцы, — пожав плечами, пояснил Фредриксон.

Я был глубоко потрясён, но не столько пауком Самодержца, сколько его собственным совершенно не королевским поведением.

На следующем повороте висел плакат, большими радостными буквами восклицавший:

АГА, ИСПУГАЛИСЬ!

«Как может Король предаваться таким детским шалостям?» — возмущённо подумал я. Это же недостойно правителя — а уж столетнего правителя и подавно! Надо же дорожить уважением подданных. Вызывать восхищение!

Вскоре мы подошли к искусственному озеру и опасливо оглядели его.

У берега стояли маленькие яркие лодочки, украшенные флажками королевских цветов. Деревья дружелюбно склонялись к воде.

— Уж не знаю, розыгрыш это или нет, — пробормотал Юксаре и залез в ярко-красное судёнышко с синими фальшбортами.

На середине пруда Король приготовил нам новый сюрприз. Прямо рядом с лодкой выстрелила мощная водяная струя, обдав нас с головы до ног. Шуссель закричал от ужаса, и его чувства можно понять. Прежде чем мы добрались до суши, нас окатило ещё четыре раза, а на берегу нас ждал новый плакат, сообщавший:

АГА, ПРОМОКЛИ!

Я был совершенно сбит с толку и испытывал большую неловкость за этого Короля.

— Странный праздничек, — пробурчал Фредриксон.

— А мне нравится! — воскликнул Юксаре. — Самодержец, наверное, очень славный. Легкомысленный весельчак!

Я многозначительно взглянул на Юксаре, но сдержался и ничего не сказал.

Мы пошли дальше, и перед нами открылась система каналов и хитросплетение мостков. Мостки были сломаны или кое-как залатаны обрывками картона; мы балансировали на трухлявых поваленных деревьях и подвесных мостиках из старых верёвок и обрезков шпагата. Но ничего особенного не происходило, разве только Клипдасс воткнулся головой в илистую отмель, что его лишь взбодрило.

Вдруг Юксаре закричал:

— Ха-ха! На этот раз ему нас не провести! — И, подойдя вплотную к огромному чучелу быка, щёлкнул его по носу.

Вообразите же наш ужас, когда бык бешено заревел, опустил рога (к счастью, обмотанные тряпками) и наподдал Юксаре так, что тот, описав изящную дугу, приземлился прямо в розовый куст.

Разумеется, мы тут же нашли новый, издевательски торжествующий плакат:

ЧТО, НЕ ОЖИДАЛИ?!

На этот раз я готов был согласиться, что у Самодержца есть некоторое чувство юмора.

Постепенно мы начали привыкать к Сюрпризам. Мы уходили всё глубже и глубже в дебри королевского сада, пробирались сквозь лиственные гроты и тайные лазы, проползали под водопадами и карабкались над пропастями, на дне которых горели бутафорские костры. Но Самодержец подготовил для своих подданных не только коварные ловушки, пороховые заряды и чудовищ на стальных пружинах. Хорошенько пошарив под кустами, в расселинах скал и древесных дуплах, можно было найти гнёзда с разноцветными или золочёными яйцами. На каждом яйце красовалось число. Я нашёл яйца с номерами 67, 14, 890, 223 и 27. Это была королевская лотерея. Вообще-то я не люблю конкурсы, потому что жутко расстраиваюсь, когда проигрываю, но искать яйца мне понравилось. Клипдасс нашёл больше всех, и нам стоило немалых трудов убедить его не есть их, а сохранить до раздачи призов. Фредриксон показал достойный второй результат, я — третий, а следом за нами Юксаре, который был слишком ленив, чтобы искать, и Шуссель, который не умел искать методично, а только суетливо носился взад-вперёд.

Наконец мы нашли длинную яркую ленту, которая была натянута между деревьями и местами завязана бантиками. Большой плакат гласил:

А ТЕПЕРЬ ПОВЕСЕЛИМСЯ ПО-НАСТОЯЩЕМУ!

Мы услышали радостные уханья, выстрелы и музыку — в глубине сада праздник был в полном разгаре.

— Лучше я подожду вас тут, — сказал Клипдасс. — Как-то там тревожно!

— Хорошо, — разрешил Фредриксон. — Только не потеряйся.

Мы остановились на краю открытой зелёной лужайки, где собралось полным-полно подданных: они катались с горок, кричали, пели, кидались хлопушками и объедались сахарной ватой. Посередине стоял большой круглый дом, с развевающимися флажками и белыми лошадками в серебряных сбруях, он играл музыку и крутился.

— Что это такое?! — воскликнул я, потрясённый.

— Карусель, — ответил Фредриксон. — Я же тебе рисовал. В разрезе, не помнишь?

— Но она выглядела совсем не так, — возразил я. — Ведь тут и лошадки, и серебро, и флаги, и музыка!

— И шестерёнки, — добавил Фредриксон.

— Не желаете морсу, господа? — спросила нас большая хемулиха в переднике, который ей был определённо не к лицу (я всегда говорил, что у хемулей нет вкуса). Она налила нам по стаканчику и важно добавила: — А теперь идите и поздравьте Самодержца. Ему сегодня исполняется сто лет!