Мемуары. Переписка. Эссе

Напиши о московских новостях. Где Булат?

Разродился ли Левитанский?

Твой Д.

Приезжай. Сниму роскошное жилье. Море рядом. Пища есть.

№ 7. Д. Самойлов — Б. Слуцкому

Февраль 1977

ТЕЛЕГРАММА

ПОТРЯСЕНЫ СМЕРТЬЮ ТАТЬЯНЫ СО ВСЕЙ СИЛОЙ ДРУЖБЫ СОЧУВСТВУЮ И ЛЮБЛЮ ТЕБЯ = ДЕЗИК=

№ 8. Д. Самойлов — Б. Слуцкому

22.05.1977

Дорогой Борис!

От Пецы[105] узнал, что ты в Дубултах[106]. Надолго ли? Я собираюсь на несколько дней в Москву в районе десятого июня. Увидимся ли там?

У нас здесь жизнь тихая. И вместе с тем не очень скучная. Мы уже чувствуем себя частично коренными жителями Пярну, так что возникают какие-то дела, обязательства, связи, знакомства. Да и работаю я довольно много.

Чувствую себя прилично. Быт здесь налажен, пожалуй, удобнее московского: Варька[107] в школе, занимается музыкой, английским, Пашка[108] в детском саду. Так что утром можно работать без помех.

Единственно, чего здесь нет, это московских новостей, которые возбуждают и мешают работать.

Ну и московской толчеи, от которой я за год поотвык. В прошлый раз вернулся в Пярну полубольной.

Есть, конечно, и ряд забот, вторгающихся в буколическое существование. Среди первых — Сашкино неустройство, мамины болезни. Сашке[109] бы побольше энергии. Мог бы начать литературную жизнь. Она, ты сам знаешь, с каким трудом строится. Может, мы и совершаем ошибку, пытаясь заслонить их собой. Наверное, это так. Да больно они все хлипкие. А судьбу за другого, даже за сына, не проживешь. А Сашка — способный и понятия у него есть. Только в вате воспитан.

Еще забота — печатание. Книги мои идут туго. Не знаю и почему. Видимо, заниматься этим надо. Журналы меня берут охотно, хоть и не все. А с книгами худо. Единственный более-менее верный вариант — очередная книжка в «Совписе»[110]. Этого мне бы и хватило. Но на нее долго не прокормишься. А «БВЛ» закончилась[111]. Переводить же я совсем почти не могу. Жаль отрываться на это от писания. Впрочем, поглядим — что будет.

Как ты в Дубултах? Кто там есть? Напиши коротенько. А хочешь — позвони в Пярну. У меня теперь есть телефон: 56-780.

От Риги до нас часа три на автобусе. Может, соберешься? Говорят, поездка приятная. А у нас здесь совсем хорошо. Можно будет тебя устроить на несколько дней, если захочешь. Приезжай, Боря.

Жду от тебя вестей.

Твой Дезик

№ 9. Д. Самойлов — Б. Слуцкому

13.07.77

Дорогой Борис!

Читаю и перечитываю твое «Избранное»[112]. Прекрасная получилась книга. Я хоть вроде все стихи знаю, но вместе они перечитываются по-новому и еще вырастают.

Твое «Избранное» — книга большого поэта, и, я уверен, от тебя прыгать будут многие. Да и теперь уже многое вошло в поэтический обиход и твою интонацию часто слышишь в нынешней поэзии.

Удивительно, как не постарели стихи сороковых годов. Они уже — классика.

Так что молодец ты, старик. Хорошо сделал свое дело. Теперь уже можно заниматься подробностями.

Я, после того как побывал у тебя, захворал гриппом. Только сейчас несколько очухался.

Работать патологически не хочется, особенно переводить.

На днях поеду в Ленинград. Согласился сдуру выступать. А все труднее трогаться с места.

В Москве теперь буду в середине марта.

Тогда увидимся.

У меня никаких новостей. Жду книжечки в Детгизе, вроде твоей[113]. Виктор[114] сдает новую книжку в «Совписе»[115]. Детишки время от времени болеют. Но это уже привычно.

Обнимаю тебя. Не болей.

Любящий тебя

Дезик

№ 10. Д. Самойлов — Б. Слуцкому

Начало лета 1979[116]

Дорогой Борис!

Пеца недавно звонил, говорил, что тебе получше. Надеюсь, что ты уже не в больнице.

Знаю, как ты не любишь всякого рода выражения чувств, поэтому опускаю эту часть письма. Могу сказать только, что всегда помню о тебе, люблю тебя.

Мы уже так давно не разговаривали толком и так разделили свою душевную жизнь, что трудно писать о чем-нибудь существенном. Не знаешь, с чего и начать.

А может быть, к чему-то и надо вернуться, потому что во мне всегда живо печальное чувство нашей разлуки. Возвращение может быть началом чего-то нового, которое окажется нужным нам обоим.

Мы с тобой внутренне всегда спорили. А теперь спорить поздно. Надо ценить то, что осталось, когда столько уже утрачено.

Я сейчас продумываю и стараюсь описать свою жизнь. Многое нуждается в переоценке.

В сущности, самым важным оказывается твердость в проведении жизненной линии, в познавании закона своей жизни. В этом ты по-своему всегда был силен. И надеюсь, что и в дальнейшем будешь вести свою жизненную линию, которая для многих — пример и нравственная опора.

Хотелось бы, конечно, не сейчас и может быть не скоро, побыть с тобой вдвоем.

Будь здоров.

Обнимаю тебя.

Твой Дезик

Исай Кузнецов [117] О молодость послевоенная… [118]