Мемуары сорокалетнего

И тут меня осенило. Я достал из папочки объяснительную записку Констанции и прочел: «…кроме меня в вечере в помещении отдела эстрадной музыки принимали участие следующие товарищи…»

Список был неожиданно большой. Двадцать семь человек. Когда прошли фамилии директора, моя, начальников цехов и пошли фамилии женщин из ОТК, мастеров из реставрации, прессовщиц, зал тяжело задвигался.

— Так что же, это и есть пьяницы? — выдохнул сидящий в первом ряду водопроводчик дядя Костя. — Пьяниц настоящих вы но видели.

И тут вдруг последовал взрыв:

— Значит, я пьяница? Значит, Маша Иванова, с которой мы вместе в перерыв пришли, — вскочила маркировщица из эксперименталки Дуся, — тоже пьяница! Да мы же только по кусочку торта съели. Мы же и наперстка не выпили. Так что же вы, Констанция Михайловна, в вашем заявлении всех перечисляете? Чтобы больше было?

— Но ведь заходили в комнату, — оправдывалась Констанция Михайловна, — да я, впрочем, могла и ошибиться.

— Нет, не ошиблась ты, коварная женщина, — Дусю остановить было нельзя, как лавину, — нет, всех захотела втянуть. Да ты не нас подвела! Всю фабрику подвела. И вообще, надоело все это: надоели подарочки от Констанции, надоело, что она по два десятка пластинок тащит прямо из цеха — мне, дескать, в подарок исполнителям. Да пускай она дарит исполнителям за свой счет, а не за счет моего плана! Может быть, и все из этого списка такие, как я, попались? Порядок надо на фабрике заводить, товарищи руководители. Четкости у вас в этом деле нет! Ну даже если и случился грех с бабой — напилась. Накажите ее, премии лишите, выговор дайте, в конце концов, грех, с кем его не бывает, но вот если в свой грех вовлекает всех, полфабрики… Да черт с вами, оставайтесь и лижитесь с этой коварной бабой, а я уйду на завод уборщицей, пойду работать вахтершей в институт. Я абы с кем не работаю, я разборчивая. И потом, вы, товарищ парторг, все говорите, что кто-то письма без подписи в исполком написал, а кто написал? Пусть встанет, признается. Кому это выгодно? Чушь там какая-то: нализалась баба, а вы — коллективная пьянка, а насчет директора вообще чушь. Давно ли другую такую детскую пластинку выпускали? Да у меня ребята ее каждый день слушают. И все рабочие, у кого есть дети, знают: хорошая музыка, хорошая пластинка. Значит, кому-то невыгоден директор. Я с ним детей не крестила, мне он выгоден. Мне для плана выгоден порядок на фабрике, ритм, чтобы матрицы привозили в срок. Ведь я помню, что до него было. Брак идет, уже все горло искричишь, что брак, а тут кто-нибудь из отдела сбыта подкрадывается: «Деточка, ты пластиночки шлепай, не сомневайся, мы их потребителям отправим, а они с Камчатки месяца через два к нам вернутся с рекламацией, это другая статья сметы, а план квартальный мы уже выполним, премию получим. Шлепай, деточка». Такое безобразие мы шлепать прекратили. Я за Констанцию заступаться не буду. И сама, если виновата, накажите. Но за нынешний порядок на фабрике я заступлюсь. И за то, чтобы порядок был крепче, тоже заступлюсь…

Это только опытные люди, не один раз сидевшие в президиумах, знают, как иногда ломается ход собрания. Я только мечтал, чтобы у нас состоялось когда-нибудь такое собрание, чтобы народ выговорился, сломал повседневную инертность. Такие собрания трудно готовить, но если они проходят, они в корне ломают все, после них обратно к рутинной спокойной жизни пути нет. Точно говорят в народе: «Одна голова хорошо, а две лучше».

Коллектив набросал нам с директором и таких проблем, о которых мы и не задумывались. Мы узнали такие оценки, о которых и не предполагали. Наступил момент истины, то мгновение, случающееся в жизни каждого человека и коллектива, когда наболевшее важнее личных связей и нажитой конъюнктуры. Эх, русская душа! Выговориться ей надо, а там хоть трава не расти! Я с радостью наблюдал обычно скромных, молчаливых на собраниях работниц, степенных хитрованов мастеров, наших интеллигентно-сдержанных старушек редакторш. Сколько же они, оказывается, видят, знают, но до поры до времени закрывают глаза, молчат.

Прохор Данилович Шуйский, инженер отдела снабжения и сбыта, 65 лет