Мемуары учёной дамы

Впрочем, идея создания обобщающего труда о сибирской литературе носилась в воздухе, и первыми высказали ее в форме литературоведческого документа красноярцы, издав в 1962 году проспект «Сибирь и Дальний Восток в художественной литературе. История литературной жизни Сибири и Дальнего Востока». Неблагородное это дело обвинять сегодня первую заявку на создание труда по сибирской литературе в методологическом эклектизме, но он явно проявился в смешении понятий «сибирская тема в русской литературе» и «сибирская литература», а также в намерении синхронным образом охватить картину развития русской и национальных литератур Сибири. И это при том, что истории национальных литератур Сибири — Якутии, Бурятии, Тувы, Хакасии, Горного Алтая — были уже созданы, история же русской литературы огромного края представала как нетронутая целина.

Для воплощения большой идеи необходимы были соответствующие условия. В нашем случае многое удачно и счастливо совпало, соединилось и слилось — и общая атмосфера 60-х годов, и неповторимый духовный климат Академгородка с его нацеленностью на большие начинания, и пример создания пятитомной «Истории Сибири» в Институте истории, философии и филологии СО АН СССР, и масштабность личности его директора — академика А. П. Окладникова, при всей его увлеченности археологическими изысканиями радеющего о развертывании широкого фронта гуманитарных исследований.

Людей, самоотверженно служащих культурному обогащению края, было в Сибири немало. Широко были известны труды Н. Ф. Бабушкина, Я. Р. Кошелева, Г. Ф. Кунгурова, Е. Д. Петряева, Л. Е. Элиасова, Н. Н. Яновского, В. П. Трушкина… Однако не вызывало сомнения, что координировать имеющиеся силы и наращивать новые ресурсы можно было только на основе цельной концепции, убедительной теоретической платформы.

Вдохновленные большой идеей, мы и представить не могли, с каким количеством препятствий придется столкнуться на пути ее осуществления! Теоретические и структурные контуры будущего труда проступали постепенно: не сразу стало очевидным, что в конечном счете это будет двухтомник. Сам выбор заглавия для него обернулся острой дискуссионной проблемой. Особенно большие сомнения, опасения, возражения в применении к нашему труду вызвало понятие «история», что имело не столько теоретическую, сколько идеологическую подоплеку. В исторической науке тогда предметом бесконечного дебатирования были проблемы национализма и областничества, особую опасность проявления которых видели именно в Сибири и провозвестниками которых здесь безоговорочно были объявлены Н. М. Ядринцев и Г. Н. Потанин.

В памяти моей сохранились те ожесточенные баталии, в которые превращались ученые советы, заседания секторов и кафедр, защиты кандидатских и докторских диссертаций, когда дело доходило до обсуждения проблем, связанных с толкованием националистических или областнических тенденций. Разумеется, не забылась и длившаяся до рассвета защита докторской диссертации нашим другом В. А. Демидовым, после которой А. П. Окладников иронически заключил, что мордовский народ теперь по праву может гордиться уже тремя выдающимися личностями — не только скульптором Степаном Эрьзя, протопопом Аввакумом, но и историком Виктором Демидовым. В этих условиях ввести в название нашего труда понятие «история» равнялось отступлению от требований официальной идеологии. Предметом жарких дискуссий становился выбор между понятиями «сибирская литература» и «литература Сибири», даже предлоги «в» и «о» в этом контексте обретали свою концептуальную окраску: «Очерки о русской литературе Сибири» или «Очерки русской литературы в Сибири»?

— Все что угодно, но не «История русской литературы Сибири», — резюмировал работу выездной сессии АН СССР в Институте истории, философии и филологии М. Б. Храпченко, уловивший в филологическом проекте академгородковцев опасный дух сибирских пристрастий и областнических веяний. — Готовьте проспект. Будем обсуждать в Москве.

С тем и уехал, не закрыв, правда, перед нами возможности собирать, накапливать и осмыслять сибирский историко-литературный материал.

Сегодня настало время вспомнить имена участников этого труда: новосибирцы Ю. С. Постнов, В. Г. Одиноков, Е. К. Ромодановская, Е. И. Дергачева-Скоп, Н. Н. Яновский, А. В. Никульков, Ю. М. Мостков, Л. А. Баландин, В. Г. Коржев; свою лепту в общее дело внесли Е. А. Куклина, С. И. Гимпель, Б. М. Юдалевич, С. П. Рожнова и др. Активно сотрудничали с академическими филологами вузовские преподаватели Томска Ф. З. Канунова, Н. М. Киселев, Р. И. Колесникова, С. С. Парамонов; буквально подвижническим в служении сибирской культуре было участие иркутян В. П. Трушкина и М. Д. Сергеева. В Новосибирск постоянно приезжали: из Свердловска — И. П. Дергачев; из Омска — Е. И. Беленький, Э. Г. Шик; из Благовещенска — А. В. Лосев; из Владивостока — Н. И. Великая… Неоднократно проделывал длинный путь из Кирова до Новосибирска Е. Д. Петряев, на совещания по делам двухтомника приезжал из Ленинграда Н. И. Пруцков.