Мемуары Ведьмы 2

Я лежала на шкуре какого-то животного. Он наклонился ко мне так близко, что я могла чувствовать его ароматное дыхание. Его запах был похож на терпкую кору дерева, смешанного с хвойным лесом после дождя. Его острый нос практически касался моего, а взгляд пронизывал меня насквозь и раздевал моё тело без малейшего прикосновения. Я понимала, что больше всего на свете сейчас желаю этого мужчину, и мои руки обнажают меня сами. Закрыв глаза от удовольствия, я потянулась губами поцеловать его, как почувствовала, что они погружаются в какую-то слизкую массу. Это напомнило мне старания выпить сырое яйцо, и в ту же секунду я открыла глаза. Увидев всё того же прекрасного мужчину, такого желанного мной, порой одержимого и невероятно страстного, а временами такого холодного и жестокого, как сейчас, я охватила его шею. В то же мгновение мои руки провалились в дырку между острых костей, опоясанную все той же холодной слизью. Мои трепещущие пальцы дотронулись до плотных костей, хрящей и натянутых, словно струны, сухожилий. Я была во власти мертвеца, ожившего под воздействием неведанной силы. Его руки жестоко схватили меня, и я почувствовала, как множество мелких острых камней впились в мою кожу взамен мягких привычных мужских рук. Я все еще не могла толком понять, что происходит. Злясь на вас, я была уверена, что заклинание сейчас работает против меня самой, и мой возлюбленный тут не при чем.

Я опять решила поцеловать любимого, не закрывая на этот раз глаза. С ужасом я обнаружила, что прикасаясь к этому молодому упругому мужчине губами, его лицо становится зеленой слизью, сквозь которую можно различить мелкие кости лица и крупные соединения черепа. Его глаза так сильно бледнели, что практически становились бесцветными, и на них уже невозможно было различить не только его густые ресницы, но даже веки. Нос становился похож на желтый хрящ с огромной черной дыркой вместо ноздрей. Он был абсолютно без одежды, и его жуткое тело выглядело теперь как скелет, обтянутый тонкой дряблой кожей. В некоторых местах она порвалась и висела омерзительными тонкими ошметками, обнажая засохшие черные внутренние органы, окутанные в свою очередь вязкой слизью. Его великолепные черные блестящие волосы спадали теперь серыми длинными нитями на моё лицо и грудь, они прилипали, словно гигантские паутины к моему вспотевшему телу, и, онемев от ужаса, я не могла теперь пошевелиться. Это чудовище, напротив, с особой силой притянуло меня к себе и овладело мной. Меня буквально выворачивало наизнанку, и я то и дело собиралась с силами, чтоб отпихнуть его, но мои руки проходили сквозь это хлипкое тело, запутавшись в омертвевших тканях. В какой-то момент, поняв, что дотронулась до его рёбер, я практически лишилась чувств. Ясно понимая, что мне не вырваться, я просто ждала, когда же он, наконец, отпустит меня. Но он был полон сил и наслаждался тем, что я вижу всё его безобразие, тем, что я ненавижу его и испытываю страдания. Решив больше не трогать этого монстра, я схватилась за шкуру, на которой лежала. Но сейчас я обнаружила, что вместо шкуры подо мной мёртвое животное, и я практически погрязла в луже его вязкой крови. Запрокинув голову как можно дальше от всех ужасов этой ночи, я увидела, что лежу на дне могилы. Ее сырые стены дурно пахли и с каждым нашим содроганием, на меня падали влажные куски могильной земли. Мне показалось, что так продолжалось целую вечность. Весь этот кошмар закончился лишь только, когда он сам отпустил меня.

Проснувшись, мне было всё ненавистно. Я не могла ни есть ни пить. Мало того, я не могла смотреть на себя в зеркало, представляете! – своей интонацией она особо выделила этот момент, судя по всему занимающий как минимум треть ее жизни.

Бабушка многозначительно вздохнула и добавила:

– А что ваш муж?

– Мой муж вел себя достойно. Он успокаивал меня, как только мог и сам изъявил желание пойти к вам за помощью. Я же хотела теперь только одного – поскорее избавиться от этой чертовой кровати. Но когда он вернулся и сообщил, что я должна буду это сделать сама, я понятное дело не поверила своим ушам.

– Понятное дело, – добавила бабушка, отпивая свой настой.

– Но все же отвращение пересилило страх, и вечером мы выехали на тот самый перекресток с кроватью, разобранной на доски. Муж остался на дороге, я же, взяв побольше досок, повернула за густой кустарник направо, как вы и говорили.