Мемуары знатной дамы: путь от фрейлины до эмигрантки. Из потонувшего мира

Partir, et puis ne plus partir,
Beaucoup promettre et peu tenir,
A tout, amoureux de la veille,
Ouvrir toujours un peu l’oreille
Et la porte à tout venant.
Vous rappeler qu’on est comtess,
Et faire fi de la nobles,
Pour la roture du talent,
Plaisauter chimie, physique,
Nier grec et nier latin,
Traiter Rossini de bambin
Et n’admetter en fait de musique
Que la mazurka de Shopin.

N’est-ce pas là la Polonaise

Telle qu’on la voit à Paris?
Par l’esprit seul un peu française
Et par le cœur de son pays.
Véritable oiseau de passage,
Qui mène sa vie en garni,
Sûr de trouver sur tout rivage
Un arbre au vert feuillage
Pour y poser … son nid,
Quand Eve, notre vieille mère,
Eut cette trop fameuse faim
Qui compromit le genre humain,
Au moins, cette femme légère
C’est qu’Eve était Française;
Suivit Adam dans sa misère,
Eut-elle été Polonaise,
Notre sort eut bein change!
Que serait devenu l’homme?
Car Eve aurait cueilli la pomme
Mais n’en aurait jamais mangé.

(ПОЛОНЕЗ

Уйти, чтобы потом остаться,
Много обещать и мало выполнить,
Быть влюбленной накануне,
Но держаться настороже
У открытой двери.
Помнить, что вы графиня,
И пренебрегать положением
Ради разнообразных талантов,
Шутить над химией и физикой,
Отрицать греческий и латынь,
Называть Россини ребенком
И признавать музыкой
Только мазурку Шопена.
Не такой ли полонез
Мы видим в Париже?
По духу немного француженка,
Но с сердцем своей страны.
Настоящая перелетная птица,
Которая живет полной жизнью
И на любом берегу найдет
Дерево с зеленой листвой,
Чтобы свить там гнездо.
Когда Ева, наша праматерь,

Почувствовала голод, она

Поставила под угрозу человечество;
Эта легкомысленная женщина
Явно была француженкой
И в беде последовала за Адамом.
Была бы она полькой,
Нас ждала бы иная судьба!
Что стало бы с человеком?
Если бы Ева и выбрала яблоко,
Она никогда бы его не съела. – Пер. с фр.).

Если я сказала, что это стихотворение было едва ли не единственным стихотворением Бальзака, то я ошиблась. Помню, в 1857 г. я часто видела мою тетю, лежащей в кресле под прекрасным портретом работы Бакиарелли, знаменитого итальянского художника, бывшего при дворе короля Станислава Августа. Портрет этот изображал отца моей тетки, графа Адама Ржевусского – польского посланника при саксонском дворе, «красавца Ржевусского», как его называли в мемуарах того времени. Его двоюродный брат Северин Ржевусский вместе с Потоцким и Браницким подписали договор в Тарговицах, по которому Польша перешла к России.

Я видала у моей тетки старую, поблекшую гравюру, изображавшую его. Эта гравюра была ее первым подарком Бальзаку после их встречи в Шёнбрунне, и на ней я видела следующее рукою Бальзака написанное четверостишие: