Мендель

И, кроме родительского согласия, было затребовано также свидетельство о состоянии здоровья, и одрауский штадтарцт — городской врач — удостоверил, что Иоганн Мендель, сын крестьянина из Одрауского округа, практически здоров — это крайне было важно констатировать, ибо монастырь не богадельня, не приют для больных или немощных, а церкви нужны служители вполне трудоспособные.

Но на четыре послушнические вакансии из неведомого числа рекомендованных было приглашено тринадцать претендентов, достаточно здоровых и обладавших подходящими рекомендациями (три человека на место — это и для наших дней нормальный университетский конкурс). Их экзаменовали всем капитулом, им предлагали читать пробные проповеди, с ними подолгу беседовали те, кто должен был стать их братьями по ордену, беседовали, изучали склад ума и особенности характера вероятных своих коллег.

И так как и в этом мире тоже не было лишних вакансий, всего лишь четверым из тринадцати претендентов выпало лежать крестом на каменных плитах пола в костеле Вознесения Девы Марии под грегорианский напев «Veni, Creator spiritus…» и ждать момента, когда надо будет подняться и, положив руку на евангелие, произнести:

— Ego, frater Gregor, voveo et promitto… — Я, брат Грегор, клянусь и обещаю…

— Ego, frater Anselmus…

— Ego, frater Christosomus…,

— …voveo et promitto…

VII. СВЯТОЙ АВГУСТИН И АВГУСТИНЦЫ

…Чтили бога: отца, сына, духа святого.

Чтили деву Марию — божью мать.

Чтили святых: всех святых вообще и своего личного в особенности. Для монахов альтбрюннского монастыря главным святым был Августин, крупнейший раннехристианский философ.

К созданию ордена, носившего его имя, святой Августин никакого отношения не имел и не мог иметь: орден был основан восемь веков спустя после его смерти. Точно так же мировоззрение августинцев XIX столетия существенно отличалось от мировоззрения самого Августина, умершего в V веке, ибо, как говорили древние, «tempora mutantur et nos mutamur in illis» — «времена меняются и нас изменяют с собою». Однако житие святого, известное по его собственноручной и подробной «Исповеди», почиталось за образец религиозно-нравственного совершенствования для людей, которые причисляли себя к его последователям. А его личность и его философия были весьма своеобразны — в истории христианства Августин занимает особое место.

Вот те моменты, которые, по мнению автора, играли роль в создании несколько необычной, по нашим представлениям, обстановки, которая была в монастыре святого Томаша.

Сначала о самом Августине. Об Августине Аврелии — такое имя было дано ему при рождении.

Его отец был важным императорским чиновником в городе Тагасте, что в северной Африке, близ Карфагена, и поэтому мучительной проблемы завтрашнего дня не существовало ни для самого Августина, ни для его сестры. И даже у Адеодата — у мальчика, которого со временем родила от Августина красавица рабыня, этой земной проблемы не было. Правда, сын императорского чиновника не мог жениться на рабыне, и даже на рабыне, отпущенной на волю, и даже на рабыне очень красивой, женственной, удивительно нежно любимой и нежно любящей, какой была наложница Августина. Тем не менее можно было сделать так, чтобы сына не ожидала участь раба и его будущее было обеспечено. И это было сделано.

Августин смалу был живым и даже озорным, и в детстве лазил в чужой сад за грушами, и в юности жил так, как жили все молодые люди его круга, — развлекался, пировал и изучал философию знаменитых тогда Аркесилая и Карнеада, провозгласившего несостоятельность доказательств существования бога (или богов), и успешно пробовал свои силы в качестве языческого ритора. Философским идеалом для него был утраченный впоследствии трактат Цицерона «Гортензий», написанный на идеальной латыни. Среди молодых философов — неоплатоников и скептиков — Августин Аврелий считался восходящей звездой, тем более что его привлекали самые трудные вопросы — пределы познания истины и природы, счастье и его цель, познание чувственное и сверхчувственное, силы, движущие миром.

Атеистические Карнеадовы идеи он не разделял.

Он знал очень много: он штудировал Платона и Плотина, Порфирия и Сократа; иудейских мыслителей он штудировал тоже; правда, ему всегда мешало, что он, Августин, не знал ни греческого, ни еврейского языков: его раздражали странные знаки чужих алфавитов и противоестественное для него еврейское чтение справа налево. Он был нетерпелив и стремителен. Ему хотелось и все охватить умом и все взять от жизни.

И вдруг в 1141 году от основания Рима, а по счету христиан в 388-м от рождества Спасителя Иисуса, тридцатичетырехлетний Аврелий проклял язычество, отрекся от философии своих недавних единомышленников, от учений Аркесилая и Карнеада и принял христианство. Как прежде в дискуссиях с христианами доказывал истинность учения скептиков, теперь он стал доказывать истинность учения евангелия, единство триединого бога-вседержителя, который сотворил все сущее и дал ему толчок, заставивший это сущее развиваться далее.