Менделеев

Тяжелые душевные переживания Менделеева были связаны не только с кризисом в супружеских отношениях, но и с сильнейшим любовным увлечением, о котором пойдет речь в следующей главе. (Это ведь только Дмитрий Иванович мог испытать в короткий, немыслимо бурный период конца 1870-х годов сразу и великое душевное неустройство, и великие труды, и великую страсть. Наше же изложение подобной плотности письма вместить не в состоянии.) Но даже в этих условиях Менделеев продолжал работать в полную силу. Помимо главных занятий, связанных с университетом, исследованием газов, метеорологией, воздухоплаванием (он активно участвовал в обсуждении предложения А. Ф. Можайского о создании воздухоплавательного снаряда тяжелее воздуха), перестройкой нефтяного дела (снова ездил на бакинские промыслы), Менделеев откликался на всё, что волновало в ту пору русское общество. Началась война на Балканах — он предложил свои услуги военному ведомству (министр официально принял это предложение). Шел спор об отмене университетского устава 1863 года — он категорично выступил против отмены студенческих и профессорских свобод (включая свободу заниматься наукой). Обсуждался вопрос об учреждении Томского университета — Дмитрий Иванович активно поддержал этот проект не только от себя, но и от имени сибиряков, писавших знаменитому земляку о необходимости создания высшего учебного заведения в Сибири.

Среди работ, вышедших из-под его пера в конце 1870-х годов, особенно обращает на себя внимание удивительная и до сих пор не вполне понятная статья «О единице». Ученый свежим взглядом рассматривает логический феномен единицы, способной выступать в качестве определения как общего, так и частного: один атом, одна молекула, один элемент, один человек, одна семья, одно общество, государство, человечество… Но ведь в этом таится и жесткое противоречие. Как его смягчить в отношении человека и общества? Менделеев видит здесь один путь: человек должен отказаться от крайнего индивидуализма, осознать себя в качестве маленькой клетки единого общественного организма. В этом же тексте, переходы которого достаточно темны для обычного читателя, автор рассматривает соотношение формы и содержания природных процессов, приходит к выводу о примате содержания над формой и далее переходит к интересовавшему его с юности изоморфизму: «Изоморфизм, в тесном смысле, есть сходство форм по причине подобия состава». И далее: «…соединения одинакового числа атомов, подобным образом расположенных, образуют тела тождественных кристаллических форм». Чувствуется, что ученый находится в предощущении неких невыразимых откровений, мысль его стремится выйти за пределы возможностей человеческого разума. Недаром в это же время он пишет статьи о родстве естествознания и живописи. Недаром так внимательно рассматривает новые картины передвижников. Недаром готов ехать в любую сторону света.