Менделеев

Ольга Дмитриевна также оставила свой добрый след в Аряше. Она прожила с Алексеем Трироговым 15 счастливых лет и после его смерти оказалась единственной хозяйкой старого поместья, его строгой, но справедливой управительницей. Она без всяких процентов ссужала крестьянам зерно на посев, строила многодетным беднякам жилье. Дочь Менделеева окажется талантливым кинологом, будет разводить на продажу породистых охотничьих собак. Но придет время, и местные жители отплатят ей по-своему. Сразу после революции поместье будет разграблено, мужики разобьют стеклянный дендрарий, повыдергают, смеха ради, гортензии, жасмин и магнолию, превратят поливочный бассейн в нужник. Разнесут фамильный склеп, где рядом с Трироговыми была похоронена и Феозва Никитична Менделеева, скончавшаяся на руках у дочери в 1905 году. Кирпич пустят на перекладку печей, а из цинковых гробов понаделают ведер да корыт.

Но тогда, на Николаевском вокзале, этого никто не предполагал. Дмитрий Иванович во фраке с лентой и орденами, в распахнутом пальто, с развевающимися волосами, не замечая глазеющих на него пассажиров, пробивал сквозь толпу дорогу для молодых и размахивал корзинкой, в которую своими руками уложил всё необходимое для еды и чаепития в дороге, включая посуду, приборы и салфетки. В вагоне он сразу же начнет распоряжаться, чтобы Ольге с мужем немедленно подали горячий чай: «Ничто так не успокаивает нервы, как чай. Вы сейчас же пейте, как поезд тронется». Звучит второй звонок, через пару минут третий, поезд трогается… Все провожающие потихоньку отстают, и только Дмитрий Иванович, обнимая окно, продолжает всматриваться плачущими глазами в наполненное цветами, тортами, конфетами и подарками купе. Он идет всё быстрее и быстрее, потом бежит и вдруг резко останавливается. Конец платформы.

Глава девятая ТАРИФ

Несмотря на то, что Менделеев никогда не скрывал своих монархических и «постепеновских» взглядов, радикальная молодежь продолжала видеть в нем не только посредника и выразителя своих интересов в столкновениях с начальством, но более того — почти единомьшшенника, нуждающегося в их защите от начальства. Даже в Москве студенты пытались навязать приезжему питерскому профессору несвойственную ему бунтарскую позицию. Характерное описание одного из таких фактов находим в мемуарах известного адвоката и деятеля кадетской партии В. А. Маклакова, в ту пору студента Московского университета: «Этой зимой был юбилей Ньютона, который праздновался в соединенном заседании нескольких ученых обществ, под председательством профессора В. Я. Цингера. Как естественник, я пошел на заседание. Было много студентов. Мы увидали за столом Д. И. Менделеева. Он был в это время особенно популярен не как великий ученый, а как «протестант». Тогда рассказывали, будто во время беспорядков в Петербургском университете Менделеев заступился за студентов и, вызванный к министру народного просвещения, на вопрос последнего, знает ли он, Менделеев, что его ожидает, гордо ответил: «Знаю: лучшая кафедра в Европе». Не знаю, правда ли это, но нам это очень понравилось, и Менделеев стал нашим героем. Неожиданно увидев его на заседании, мы решили, что этого так оставить нельзя. Во время антракта мы заявили председателю Цингеру, что если Менделееву не будет предложено почетное председательство, то мы сорвем заседание. В. Я. Цингер с сумасшедшими спорить не стал. И хотя Менделеев был специально приглашен на это собрание, хотя его присутствие сюрпризом не было ни для кого, кроме нас, после возобновления заседания Цингер заявил торжественным тоном, что, узнав, что среди нас присутствует знаменитый ученый (кто-то из нас закричал «и общественный деятель») Д. И. Менделеев, он просит его принять на себя почетное председательствование на остальную часть заседания. Мы неистово аплодировали и вопили. Публика недоумевала, но не возражала. Мы были довольны. Но на утро, вспоминая происшедшее, я нашел, что надо еще что-то сделать…» Того же мнения придерживались и коллеги Маклакова по революционной работе. Все считали, что приезд Менделеева надо «использовать». К обсуждению немедленно подключились не только искренние дураки, каким, в частности, откровенно описывает себя Маклаков, но и мутные личности с ореолом мыслителей, откровенные подстрекатели из числа вечных студентов, а также лгуны, выдающие себя за «давних знакомых» и «соратников Дмитрия Ивановича по движению».