Менестрель

Она ощутила с трудом сдерживаемую страсть в его крупном теле. То же самое Линнет чувствовала и в себе. Дикое, страстное желание манило ее пойти вслед за ним. Волны страсти накатывали и отступали, сменяясь захлестывавшим ее отчаянием. Однако Линнет понимала, что не может показать своих колебаний Робину.

Наоборот, она отвечала страстью на страсть, желанием на желание. Ее губы в поцелуе вовсе не уступали его устам — они бросали вызов. Линнет поднялась на цыпочки, крепко обнимая его руками за шею, ощущая кожей его небритое лицо, крепкие, напряженные мышцы мужских рук и груди.

Глубокая, опустошающая тоска пронзила ее будто кинжалом. Линнет гладила пальцами тыльную сторону шеи Робина, стремясь почувствовать его тепло, непроизвольно желая еще раз прикоснуться к его телу. Девушка понимала, что должна заставить его уйти. Вот только еще минуточку. Как бы ей хотелось, чтобы эта минута длилась всю жизнь!

Его язык проник в рот девушки, и неизведанные ранее чувства охватили Линнет. Она прижалась к Робину всем телом в первобытном стремлении обладать, отвечая лаской на ласку, жаждой на жажду. Как любовь может быть такой невыносимо мучительной?

Линнет услышала шорох за спиной. Робин, по-видимому, тоже. Он прекратил целовать ее и посмотрел на охранника. Чуть только Робин отпустил ее, Линнет тут же почувствовала что ей чего-то не хватает. Она внимательно следила, как он с легкостью подхватил стражника. Только теперь девушка поняла, насколько он силен. Робин затащил охранника в тюремную камеру и повернулся к Линнет.

— Нам придется его связать.

Она наклонилась, приподняла подол платья и попыталась оторвать кусок от своей сорочки. Никак. Вот незадача!

Робин усмехнулся, потянулся за кинжалом стражника, и через несколько секунд у него в руках было несколько полосок сукна. Он поспешно связал за спиной руки Джона и затолкал кляп ему в рот. По тому, с какой ловкостью он все проделал, Линнет догадалась: ему это не впервой. Внезапно она поняла, что перед ней не обычный воин. Он вел себя столь смело и самоуверенно, словно привык распоряжаться. Линнет повидала в жизни достаточно солдат, чтобы понять это. Почему же она ничего не замечала раньше?

С замирающим сердцем, Линнет наблюдала, как Робин закрыл и запер дверь темницы. А потом взял Линнет за руку.

— Кто ты?

— Нам нужно уходить, — прошептал он, не отпуская ее руки.

Однако Линнет упорно стояла на своем. Она же разыграла его. Он тоже?

— Кто ты? — переспросила она.

— Это имеет какое-то значение?

— А как же?! — ответила Линнет. Ее голос дрожал. — Жизни…

— Никто не пострадает, — уверил Робин. — Я клянусь. — Он заглянул в ее глаза. — Я ни разу не нарушал клятвы, — произнес ее менестрель, сверля девушку взглядом своих серебристо-голубых глаз. — Ты мне веришь?

В этот миг мир вокруг них остановился. Линнет встретила его взгляд. В нем было ожидание. Сомнения. И даже надежда.

Именно надежда тронула ее. Уже знакомая ей уязвимость. Однако в его взоре была и уверенность. Смелость, вызывавшая у нее доверие.

«Никто не пострадает».

Девушка не знала, кто он такой и чем занимается. Но она верила ему. Несомненно верила.

Линнет тихонько кивнула.

— Мне нужны перо и чернила, — попросил он. — Ты можешь их достать?

Линнет снова кивнула. Ее голова кружилась от избытка чувств, а тело стремилось к нему.

— Я подожду здесь, — предупредил Робин.

На мгновение Линнет замешкалась, ей не хотелось уходить из опасения, что ее уверенность от этого пошатнется. Помедлив, девушка схватила одну из закрепленных на вертикальных штырях вдоль стены свечей и поспешно устремилась к нише рядом с главным залом, где ее отец держал книги. Поскольку Робина сторожил всего один человек, напрашивался вывод: ее отец не считал менестреля опасным.

Линнет взяла перо, чернила и два куска пергамента. Она написала коротенькую записку, сообщая, что обманула Уиллу и что любит отца. Немного подумав, Линнет оставила записку на отцовском столе. Теперь она была тверда в своем решении.

Когда Линнет вернулась, Робин мерил шагами коридор. Она заметила, как он напряжен и поразилась в душе, сколь сильно он изменился за прошедшие несколько часов. Странный бродячий музыкант куда-то пропал. Веселый блеск в его глазах тоже исчез.

Он взял пергамент и чернила и стал торопливо что-то писать. Неужели это простой солдат? Редкий простолюдин умеет писать и читать.

— Что ты пишешь?

Он поднял взгляд.

— Что обеспечу твою безопасность, и что не надо больше никого обвинять. — Робин замялся, а потом добавил: — А еще я приглашаю его на свадьбу.

Внезапно он опустился перед ней на колени.

— Ты ведь выйдешь за меня?

Линнет опустила голову и посмотрела не него. Кажется, ему не очень-то удобно стоять на коленях. Она тотчас же поняла, что он не привык к этому. Он просит ее поверить ему. Просит дать слово. Просит ее доверять ему и верить в него.

«Никто не пострадает».

Линнет проглотила комок в горле. Ее никогда прежде ни к кому не влекло. Она никому по-настоящему не доверяла. Сомнения продолжали терзать девушку.