Меня любил Ромео

Сначала я подумала, что оказалась в раю, ведь если рай и существует, то он должен быть похож на Италию. Но нет, всё куда интереснее. Уже почти три месяца я живу в книге. Той самой, гдедве равно уважаемых семьи ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролития.

Если где-нибудь в Венеции или Флоренции незнакомцы обнимаются при встрече, называя друг друга братьями, то здесь, в Вероне, мы приветствуем наших соседей настороженным вопросом:

— Какой дом ты поддерживаешь? Монтекки или Капулетти?

Конечно, сначала я была в ужасе. И это мягко сказано. Я думала, что сошла с ума. Я смотрела на свое отражение и видела то же самое лицо, но только оно будто бы стало… Красивее? Только бледность усилилась, но тут же это даже считает достоинством.

Мне потребовалась неделя паники, чтобы смириться. В конце концов, всё не так уж плохо. Во-первых, я стала не какой-нибудь посудомойкой, а знатной госпожой. Сами синьор и синьорина Капулетти называют меня «дорогой племянницей». Выделяют щедрое содержание. Даже в этом мире я сирота, но мне не привыкать.

Во-вторых, наряды тут роскошные, еда вкусная, а мое тело само воспроизводит кое-какие полезные навыки. Ну, вроде средневековых танцев и неплохой игры на лютне.

Но самое главное, в этом мире у меня есть… Семья. Настоящая. Добродушный дядюшка, сварливая тетушка и двоюродный брат Тибальт, от которого я в восторге. Он модник, бабник и самый остроумный негодяй во всей Вероне.

Именно он подбил меня на глупость, которую я собираюсь совершить этим утром. Остался час до рассвета, и я на цыпочках проскальзываю мимо покоев тетушки, чтобы выйти на улицу и насладиться бледной свежестью утра.

Мой путь лежит (подумать только!) в сад Монтекки. Завтра вечером дядя устраивает маскарад, и Тибальт рассудил, что будет забавно украсить банкетный зал цветами из садов «нечестивых псов».

Компанию мне вызвалась составлять Джульетта. Она тоже моя двоюродная сестра. Когда я впервые осознала, кто она такая, моим первым порывом было всё ей рассказать про судьбу, которую прописал ей Шекспир.

Но меня и без того считаются странной, так что я прикусила язык, чтобы не прослыть сумасшедшей. Или хуже того — ведьмой. Средневековье тут хоть и книжное, но на костер мне всё еще не хочется, даже если жизнь после смерти и существует. Но я все же хочу прожить до старости хотя бы со второй попытки.

Кроме того, я поняла, что… Я просто не знаю, как именно всё это будет происходить. К экзамену мне нужно было прочитать «Гамлета», а не «Ромео и Джульетту». Поэтому у меня с собой и был сборник пьес.

Нет, я конечно, знаю, что Ромео и Джульетта влюбятся и убьются, но подробностей не помню. Да это и не важно. Джульетта меня нравится так же сильно, как и Тибальт, так что я твердо решила, что, когда наступит время, я не позволю ей умереть из-за какого-то придурковатого Монтекки.

Знание — сила. Как ученица целительницы я это уже поняла. Мое преимущество в том, что я знаю финал этой истории, а значит смогу его «переписать».

Джульетта ждет меня у городского фонтана, откуда мы направляемся к саду наших врагов, вышагивая степенно и важно, как самые знатные веронские дамы. Никто не должен догадаться о дерзости, которую мы задумали. Но волнение всё равно бурлит внутри меня и не дает ровно дышать.

Джульетта тоже выглядит взволнованной. Улыбка, которую она мне посылает, наполнена трепетом.

— Как, скажи на милость, дорогая Розалина, даже на такой жаре твои волосы остаются идеально уложенными? — спрашивает она самым серьезным тоном. — Мои собственные превращаются в паклю через несколько мгновений.

Она встряхивает черными кудрями, а я нарочито гордо вздергиваю подборок.

— Прошу простить, если моё совершенство тебя оскорбляется, кузина. Нет моей вины в том, что я безупречна!

Мы молча смотрим друг на друга несколько секунд, а потом разражаемся звонким хохотом и вероятно, тревожим сон парочки соседей.

Жара набирает силу с каждой минутой. Я не выдерживаю и приспускаю верхние буфы платья, обнажив плечи.

— Роз, это скандально! — восклицает Джульетта.

— Не более скандально чем то, что мы собираемся сделать.

— Твоя правда, — вздыхает кузина. — Жаль, что я не такая смелая, как ты, а то бы вообще избавилась от этого платья. Наша одежда еще более удушающая, чем эта жара!

Ее правда. Я игриво веду плечами.

— Может, однажды такой фасон войдет в моду, — подмигиваю я ей.

— Ага, а Монтекки и Капулетти положат конец вражде.

— Ну, ни то, ни другое не выглядит невероятным.

Джульетта фыркает и морщится.

— Монтекки — нечестивые псы!

Эти грубые слова так резко контрастируют с ее нежным образом, что я не могу сдержать улыбку.

— Ты говоришь так только потому, что тебя этому научили.

— Ну… да. Но я должна их ненавидеть. Я дочь Капулетти.

— А тебе когда-нибудь рассказывали о причинах этой ссоры?

Джульетта беспечно пожимает плечами.

— Я спрашивала у отца, но он всегда отмахивается или меняет тему. Иногда мне кажется, что он и сам не знает причину, но не может прямо об этом сказать.