Меня не проведешь

Тут выступила всезнающая Капитолина Харитоновна с пятого этажа и авторитетно заявила, что все они придумывают, мужик, что якобы хотел угнать «Ауди», — это Ленкин любовник, а дамочка в джинсах — его жена.

От этого сообщения у Обрезкова совсем закружилась голова, и он боялся, что от странностей этого происшествия у него сейчас поедет крыша, и он как за спасительную для рассудка соломинку схватился за необходимость все-таки вспомнить название пресловутого итальянского автомобиля и войти в означенный подъезд, где на девятом этаже какие-то граждане со странностями резвились неподобающим образом.

Оставив девочку и ее тетку на попечение соседей, он вместе с парой своих молчаливых соратников рванул в бандитское логово.

* * *

Приведя Елену в более-менее божеский вид, я наконец-то решила посетить опрометчиво оставленных мной без присмотра подопечных.

Хоть и были в моей душе некоторые нехорошие предчувствия, я тем не менее остолбенела. Потому что комната была абсолютна пуста.

Сзади меня присвистнул Лапин, и вскрикнула опять похолодевшая от страха Елена.

Я скрипнула зубами от злости на себя. Нет, я в этом деле выступала просто как чемпионка по проколам! Впрочем, раздумывать об этом и ругать себя у меня не было времени. Поскольку пистолета Алининого я тоже не заметила. А это значило одно: Алина своей дурацкой затеи оставлять не намерена. Ее нетрезвое упорство начинало меня злить.

Надо же так преуспеть в маниакальном стремлении пристрелить собственного супруга! А еще меня все называют эмансипированной феминисткой!

Я рванула к двери. Лапин, естественно, побежал за мной. Видимо, тоже боялся за мое самообладание. А может, просто не хотел оставаться с Еленой.

Лифт, конечно, был занят, но бежать вниз — это не вверх тащиться.

Поэтому я, прыгая через две ступеньки, побежала по лестнице, за мной, яростно сопя, тащился изнемогающий от общения с такой жизнерадостной и спортивной особой Лапин…

Мы вылетели во двор и рванули вглубь. По дороге я заметила, что «Ауди» стоит на месте, — значит, они где-то рядом, а второе — что народ, собравшийся во дворе, при виде меня насупился, помрачнел, однако все расступаются, хотя и безмолвствуют, как в «Борисе Годунове»: то ли растрепавшаяся от физических упражнений прическа делала меня похожей на графа Дракулу, то ли у меня был вид психа, то ли их пугал Лапин, у которого съехал на бок галстук и язык лежал на плече, как у Машиного сенбернара. Тут я заметила и саму Машу с Алисой, которые мне что-то кричали, размахивая руками, но я, обрадовавшись, что у них все хорошо, продолжила свой ненормальный кросс, поскольку, как это ни звучит красиво, именно от моей скромной особы сейчас зависела жизнь двоих людей…

Какой-то плотный мужчина решил броситься мне наперерез, не знаю уж, почему ему в голову это пришло, но я, даже не успев подумать, пнула его в большой животик, отчего он, согнувшись, прохрипел что-то нелицеприятное в мой адрес, я понимала, что не слишком прилично поступила, но иного выхода у меня не было, и я помчалась дальше.

* * *

В дверь настойчиво позвонили. Елена, все еще немного напуганная, покорно, не отдавая себе отчета в происходящем, пошла открывать. На пороге стояли милиционеры. Удивленная их визитом, Елена открыла рот, но почувствовала, как сильные руки схватили ее за запястье. От ужаса она даже не успела закричать. Перед глазами все поплыло, потемнело, и, уже падая в надвигающуюся темноту, она услышала:

— Сообщника поищи…

Елена хотела сказать им, что у нее нет никакого сообщника, но она уже провалилась в глубокий обморок.

* * *

Алина шла позади своего мужа, и в ее глазах была отчаянная решимость. Она знала — как только она найдет достаточно пустынный двор, она выполнит то, что задумала.

Пока Чернецову везло. Во всех переулках были люди. Он было сделал попытку удрать, но Алина спокойно показала револьвер, и он понял — тогда она наверняка выстрелит, а пока… Пока у него был шанс ее убедить. Уговорить. Или…

* * *

Во дворе немного притихли, когда увидели, что двое милиционеров выносят на руках бесчувственное Еленино тело.

Все молча, в благоговейном ужасе, смотрели на них. Елена не дышала. Глаза были закрыты.

— Убили… — прошептала Капитолина Харитоновна.

В наставшей тишине шепот Капитолины Харитоновны был подобен грому. В воздухе заметался страх, выскочив из щелей человеческого сознания, услужливо открывающего ему двери, страх суетливо начал заполнять собой все пространство.

Достигнув до Алисы, он сосредоточился в ее сознании, она вырвалась из Машиных рук и с отчаянным криком: «Мама!» — побежала туда, где была ее мать.

Капитолина Харитоновна попыталась ее поймать и прижать к огромной груди с шепотом:

— Не надо тебе туда, деточка, не надо…

Но Алиса вырвалась от нее и подбежала к матери.

К счастью, в это время Елена открыла глаза и села на носилках с вопросом:

— Где я?

Двор обуял мистический ужас. Капитолина Харитоновна судорожно схватилась за свое сердце, спрятанное ею в бюстгальтер шестого размера, и, рискуя устроить маленькое землетрясение местного дворового масштаба, начала оседать на землю.