Меня не проведешь

Елена могла любоваться собой, Елена могла изнывать от желания, Елена могла навязывать свое мнение как единственно правильное — именно это и привлекало его к ней. Она казалась ему наполненной жизненной силой, той, которой не хватало ни его жене, ни ему самому.

Но сейчас Елена была не такой. Растерянная и съежившаяся, она смотрела на него странно — так смотрят люди, потрясенные чем-то до глубины души… Или… которые кого-то боятся?

Что же там было такого, на этой поганой выставке, что заставило ее стать непохожей на себя? Неужели… Нет, оборвал он сам себя, это невозможно. Скорее всего Елена действительно разболелась, от жары и предгрозовой духоты у нее упало давление.

Он обнял ее и прижал к себе. Она вздрогнула и отстранилась.

— Извини, — сказала она непривычно тихим голосом, — я себя действительно отвратительно чувствую.

Он, пожав плечами, отпустил ее и сел в кресло.

С ней все-таки происходило что-то странное. Понять что, он пока не мог.

* * *

Мы незаметно дошли до моего дома. У подъезда, уже прощаясь, мне отчего-то стало грустно. Разговаривать с Лапиным оказалось легко и приятно… Ему тоже явно не хотелось расставаться со мной. Смею надеяться, что я не лишена своеобразного интеллектуального обаяния. Я уж не говорю о том, что внешне я довольно ничего себе, а уж с умом у меня точно все в порядке.

Да, от излишней скромности я не умру.

— А если я к вам зайду на чашечку кофе? — нагло спросил Лапин. — Честное слово, я не стану к вам приставать, даже если мне этого захочется.

— Да я вам и не позволю, — рассмеялась я, — если этого не захочется мне…

Он расценил это как приглашение и галантно распахнул передо мной дверь моего грязненького, но в целом милого подъезда.

Я с королевским величием прошествовала внутрь, отчего-то мне стало очень смешно, и, не сдержавшись, прыснула в кулак.

— Господи, — простонал он, закатив к небу глаза, — до чего же несерьезны нынешние барышни… Даже ежели они занимаются столь рискованным делом, как частный сыск… Как это вас Чернецов нанял… Не иначе как не подумавши, ей — Богу…

— А вот и подумавши, — ответила я, — поскольку сразу заметил, что за моей смешливостью скрываются недюжинный ум и логика…

— Ну, Татьяна, — сказал он, — вы меня сейчас просто потрясли. Я до сей поры, конечно, встречал скромных людей, но вы всех превзошли своей скромностью… Я бы даже назвал это монашеским смирением, что ли… Этак себя не ценить…

Я состроила ему рожу, и мы продолжили наше движение в опасном для жизни лифте. Наконец он остановился, и мы оказались внутри моей славной квартиры.

Я отправилась на кухню, поставила чайник и, вернувшись, включила автоответчик. Лучше бы я этого не делала.

* * *

Она вдруг поднялась и, пряча глаза, сказала:

— Извини, я приму душ. Может быть, мне станет легче.

Он кивнул. Что же все-таки с ней такое? Она была непохожа на себя.

Оказавшись в ванной, Елена заперлась изнутри и пустила воду. Теперь он ее не слышал. Ей хотелось завыть по-волчьи или выругаться трехэтажным матом. Ну и идиотка. Лучше бы она сказала, что ее срочно ждут, тогда она просто вышла бы из дому, и поминай как звали. А теперь Елена чувствовала себя зверем, загнанным в клетку. Сколько она сможет здесь продержаться? Через полчаса он начнет ломиться в дверь, а если, не дай Бог, заподозрит что-нибудь неладное, выломает ее — чего ему стоит? Двери-то у нас все на соплях…

Она почувствовала, что ее начинает трясти. Мелкая дрожь волнами поднималась от пяток и шла по телу, уверенно поднимаясь к затылку. Елене стало страшно, что сейчас она свалится в обморок, или, еще хуже, с ней случится сердечный приступ. И тогда уж точно — ей конец…

Ужасно хотелось закричать. Позвать на помощь. Но это было бессмысленно. Елена вспомнила про Бога и попыталась молиться. Она никогда не знала ни одной молитвы — откуда? Росла-то в семье атеистов…

Поэтому она тихо шептала:

— Господи, прости, что я была иногда такой мерзкой, помоги мне сейчас, пусть кто-нибудь придет мне на помощь…

В дверь ванной постучали, и его голос спросил:

— Лена? У тебя все в порядке?

— Да, — отозвалась она. — Все хорошо. Скоро пройдет голова.

Она услышала удаляющиеся шаги и его голос, распевающий какую-то мелодию. Все-таки у него начисто отсутствует слух, злорадно отметила Елена после тщательной попытки понять, что же это за мелодия.

Ее положение было, на ее взгляд, безвыходным. Оставалось ждать, когда ему надоест и он выломает дверь. И тогда…

Елена зажмурила глаза, представив, что с ней будет тогда…

«Пожалуйста, Господи, — тихонько проскулила она, — сделай так, чтобы хоть кто-нибудь сюда пришел… Пожалуйста…»

Глава 8

— Алиса, — довольно сурово сказала племяннице Маша Полянова, — ты ведешь себя отвратительно!

Алисе совсем не хотелось ехать к матери в такую жару, через весь город, терпеть ее менторский тон, которым она произносила прописные истины, слушать ее причитания по поводу того, какая Маша скотина, совсем ее не уважает и сначала пыталась отвратить от нее Михаила, а теперь взялась за ее дочь.

Алиса заставляла себя ее спокойно выслушивать, даже кивала головой, но она не любила свою мать.